Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале

– Яков Андреевич! – Божена Феликсовна поспешила навстречу мне, шелестя бархатными юбками. – Чем мы обязаны такому счастью?! Насколько мне известно, ты, Яков, уже несколько дней, как вернулся из своей заграничной поездки!

– Я хотел иметь с вами свидание tete-a-tete, – проговорил я в свое оправдание.

– Ты, Яков, как всегда, собираешься использовать меня в корыстных целях, – усмехнулась Божена, сверкнув ослепительной улыбкой. Ей удивительно шла ее мареновая масака со шлейфом и длинные грозди сапфировых сережек в ушах.

– Я так соскучился, – воскликнул я, заключая ее в свои объятия.

– Довольно драпироваться! – Божена изобразила на лице праведный гнев. – Называй вещи своими именами! Чего ты хочешь знать от меня на этот раз? Какие-нибудь очередные сплетни? Я слышала, что твой фрегат потерпел крушение! Или это всего лишь сплетни?

– Сплетни, – отозвался я, усмехнувшись. Мне не хотелось углубляться в воспоминания.

– Так значит, это правда, – проговорила Божена Феликсовна взволнованно. – Ты подвергался такой опасности! Мне не хотелось в это верить, – заявила она, усаживаясь в низкое кресло с ножками в виде кариатид, словно сошедших с модных рисунков Персье или Фонтена.

– Я все еще продолжаю подвергаться опасности, – заметил я вкрадчиво. – Помните, дорогая Божена, я говорил вам о некоей известной особе по имени Ольга…

– Из Франции дурные вести пришли, – отозвалась Божена. – Поговаривают, что Марья Антоновна в трауре, да и Государь нынче не весел…

– Люди не врут, – проговорил я в ответ. – Вы не могли бы представить меня Елизавете Данилиной?

– Так это был не несчастный случай! – догадалась Божена.

Я молча кивнул в ответ.

– Ну, хорошо, раз тебе поручили найти убийц…

– С чего вы взяли? Я же не полицейский! – уклончиво проговорил я в ответ.

– Кого вы хотите провести, Яков Андреевич? – усмехнулась Божена, хлопнув меня по руке сложенным веером. – Мне ли не знать характера ваших занятий?

– Дорогая Божена Феликсовна, мой ангел, считайте так, как хотите, но представьте меня Данилиной! – воскликнул я, поднося к губам ее хрупкую ручку с изящными пальчиками, унизанными драгоценными перстеньками.

– Я же уже пообещала, – укорила меня Божена. – А вон и ее карета, кстати, подъехала! Выезд-то у Елизаветы Артемьевны роскошный, – с восторгом проговорила она, выглядывая в окно. – Фамилия у нее известная, да и друзья влиятельные!

– Не сомневаюсь, – ответил я и тоже выглянул в окно, из-за тяжелой драпированной занавески. – Красавица, – оценил я миловидную женщину, которая выходила из экипажа.

– Вдова уже, – не замедлила сообщить мне кузина. – Ее муж – князь Данилин погиб на Кавказе.

– Ей и двадцати пяти нет, мне кажется, – проговорил я задумчиво. – Бедняжка!

– Ну что ты, Яков, бог с тобою, – махнула рукой Божена. – Ее муж был пренеприятнейшим человеком, тираном и деспотом! Она сейчас только свободу получила и никак ей надышаться не может!

– Милая моя Божена, – улыбнулся я, – если вас послушать, то все мужья непременно тираны и деспоты! И как вас только терпят светские львы?!

– Еще как терпят, – игриво усмехнулась Божена, сверкнув сапфировыми глазами.

Мне не приходилось сомневаться в ее словах. Поклонников у моей сумасбродной кузины всегда хватало. Шарма Зизевской хватило бы на десятерых!

Камердинер важно объявил о прибытии княгини Данилиной.

– Ну, вот, – вновь усмехнулась Божена, – сегодня твой день! Так что, лови удачу! Не сомневаюсь, ты узнаешь от нее что-нибудь эдакое… Только не забудь тогда поделиться со мной! Лиза – особа тонкая! Поет, рисует, художественные салоны посещает, поэтому и обхождения требует соответствующего, – подмигнула она.

– Не сомневаюсь, – прошептал я ей на ухо, когда в голубую гостиную моей обожаемой родственницы впорхнула юная княгиня Елизавета Артемьева.

Она была черноволоса, черноглаза, с правильным овалом лица и такими же правильными чертами, мраморной белизны кожей, большим, но красивым ртом и нежным ровным румянцем на щеках. Волосы Данилиной были завязаны широкой лентой и заколоты шпилькой с бирюзой, обрамленной брильянтами, продетой в шиньон. Она утопала в черном креповом платье с сильно декольтированным корсажем, перехваченным муслиновым поясом цвета турецкой лазури. Прекрасные, словно выточенные из мрамора каким-нибудь античным ваятелем, руки Лизы были обнажены. На шее – колье из нескольких рядов белого жемчуга, в ушах – серьги из жемчуга и бирюзы.

Я невольно подумал о том, что она смогла бы соперничать красотою с графиней Ольгой.

– Позвольте представить вам моего двоюродного брата, – обратилась Божена к Данилиной. – Кольцов Яков Андреевич. Прошу любить и жаловать!

Я молча поклонился в ответ.

– Княгиня Елизавета Данилина, – отрекомендовала ее Зизевская.

Сегодня все салонные разговоры протекали в диванной, куда моя милая Божена созвала всех своих гостей. Здесь не было трубок с янтарными или бисерными чубуками. В диванной Божены Феликсовны Зизевской все приглашенные курили персидский кальян, где к запаху табака примешивался аромат гашиша, восточных пряностей, пачули и зеленого яблока. Нижний конец трубки со всем ее содержимым был опущен в изящный стеклянный сосуд с водой, а другая трубка находилась над водной поверхностью. Считалось, что вдыхаемый дым проходил через воду и потому был очищенным. Курили кальян по очереди, будто бы трубку мира. Прислуживали нам черноокие, молчаливые девушки в восточных одеяниях, с лицами, наполовину прикрытыми шелковыми платками.

– Ну, Яков Андреевич, не ты один до экзотики падок? – шепнула мне на ухо Божена Феликсовна, возлежа в приятном розовом полумраке на низком персидском диванчике.

– Милая Божена, – в ответ отозвался я, одурманенный ароматами до головокружения, – вы всегда и во всем превосходили меня!

– Льстец, – лениво улыбнулась Божена, бросив на меня взгляд, затуманенный поволокой.

Нежный шелест шелка в диванной перемежался с резким диссонансом разноречивых мужских голосов. Женщины дремали в окружении своих спутников. Хотя, иногда какая-нибудь дама из общества заговаривала, и ее речь подхватывали сразу несколько женщин.

Меня охватило какое-то сладостное чувство покоя и неги. Когда, наконец, волна опьянения схлынула, я различил четкий голос, упомянувший имя графа Нессельроде – русского министра иностранных дел, что сразу привело меня в чувство. Я присел на канапе, стараясь прислушаться как можно внимательнее. Как-никак Нессельроде негласно возглавлял в России «австрийскую партию»…

Господин в черном фраке с круглыми пуговицами с большим апломбом рассуждал о необходимости защитить русские интересы от министра, безгранично преданного союзной Австрии.