Александр Арсаньев - Первое дело Карозиных

К тому же, в глубине души профессор понимал, что все его слова были признаком самого обычного малодушия. Он ведь был в сущности очень мирным человеком, любящим покой и уют. Его смертельно раздражала всяческая суета. Карозин даже приключенческих книг не жаловал, не понимая, что толкает людей совершать все эти несуразные и опасные для жизни поступки. Для него гораздо милее было в тиши своего кабинета предаваться разгадкам сложных математических задач и научным изысканиям. Карозин и математику-то выбрал делом своей жизни из-за того, что этот предмет не требовал разъездов и поисков, а лишь ясного ума, владения логикой и упорства.

Ввязавшись в это дурацкое пари, он был вынужден отказаться от привычного жизненного уклада. А горячее участие в этом деле жены заставляло профессора проявлять не свойственную ему активность.

Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Карозина, пока он догонял Катеньку. К счастью, она не успела уйти далеко.

– Катерина Дмитриевна! – окликнул он ее. – Погодите, я иду с вами.

Катенька тут же сменила гнев на милость и, взяв мужа под руку, улыбнулась ему. Она-то верила, что Никиту просто надо хорошенько встряхнуть, что и сделала, не сказать, чтобы сознательно, но, согласитесь, весьма действенно. На некоторое время профессор воспылал решимостью льва, что Катеньке и требовалась. Ведь, несмотря на всю свою смелость, она довольно сильно побаивалась встречи с преступным иностранцем. Теперь же, когда рядом с ней был муж, опасаться стало нечего.

Чета Карозиных остановила извозчика и, усевшись в коляску, направилась к гостинице, где квартировал иностранец. Дорогой Катенька попросила мужа предоставить ей инициативу начать беседу. Что-то подсказывало ей, что разговор следует начать деликатно, а не набрасываться на человека с ходу. Молодой женщине вовсе не улыбалось оказаться под дулом пистолета доведенного до крайности преступника. Вполне возможно, поняв, что он раскрыт и о его делах все стало известно, иностранец предпочтет сдаться. В глубине души Катенька весьма на это надеялась. Она только боялась не успеть, поэтому всю дорогу была как на иголках.

Гостиница на Неглинке, куда держали путь Карозины, была весьма приличным заведением. Конечно, не то, что «Националь», но далеко и не ночлежка для купчиков средней руки. Словом, место это прекрасно подходило для человека, который предпочитает оставаться в тени, но в тоже время вовсе не желает питаться скверной едой и подвергаться ночному нападению клопов.

С привратником беседовал Никита Сергеевич.

– Скажи нам, любезный, где помещается иностранный господин? У нас к нему важное дело, не терпящее отлагательств.

К своим словам профессор присовокупил небольшую толику денег, дабы обеспечить верный ответ.

– Он располагается в восьмом нумере, барин, это на втором этаже, – ответил привратник, низко кланяясь в благодарность за тут же исчезнувшие в его кармане деньги. – Вы можете пройти, их милость сейчас как раз дома.

Карозины прошествовали внутрь здания, отмечая про себя, что внутренне убранство коридоров так же было на высоте. Перед дверью восьмого номера Никита Сергеевич слегка притормозил, но, взглянув в укоризненные глаза жены, прокашлялся и решительно постучал.

– Прошу входить, – раздалось из-за двери по-английски.

Профессор немного удивился, но затем вспомнил, как Катенька рассказывала, что русского иностранец не знает. Ну, проблем возникнуть не должно было, по крайней мере с этой стороны, поскольку английским языком муж и жена Карозины владели прекрасно.

Они вошли в комнату и встретились глазами с господином весьма приятной восточной наружности, к тому же безукоризненно одетого в европейское платье.

– Чем могу быть вам полезен, господа? – спросил он, изобразив на лице удивленное любопытство. – Прошу вас присесть, хоть и не имею чести быть с вами знакомым.

Катенька была вынуждена признать, что иностранец производит весьма положительное впечатление. И если бы она не знала, что он преступник, то никогда об этом бы не подумала. Ей пришлось сделать над собой некоторое усилие, чтобы побороть его обаяние.

Позвольте вам представиться и представить моего мужа, – начала Катенька. – Профессор Карозин Никита Сергеевич, – Карозин привстал и слегка поклонился, он был согласен с женой в том, что правила приличия стоит соблюдать всегда. – А я его жена, Карозина Екатерина Дмитриевна.

С этого Катенька начала, так как ей ужасно хотелось услышать имя иностранца. Он не замедлил ответить:

– Амит Рамачандра.

Когда он повторил то, что было написано на визитке, Катенька слегка удивилась и подумала, отчего он опустил свой титул?

– Господин Рамачандра, нас привело к вам, не буду скрывать, дело весьма неприятного рода, связанное с вами и некоей Ариадной Любчинской. Догадываетесь ли вы, что это за дело?

– Я очень хорошо знаю госпожу Любчинскую и не собираюсь этого скрывать. С ней что-нибудь случилось? – в его голосе сквозило искренне беспокойство.

– Надеюсь, что пока нет, но, как вы сами должны догадываться, вполне может случиться.

– Вы пугаете меня, сударыня. Скажите прямо, что с Ариадной?

Когда Рамачандра назвал актрису по имени, Катенька поверила, что он действительно в нее влюблен, но ей смертельно надоело смотреть, как он разыгрывает святую невинность.

– Сударь, сегодня утром Любчинская забрала оплаченный вами гардероб у мадам Роше. Причем…

Катенька не договорила, иностранец ее перебил:

– Как, уже? Ариадна говорила, что все будет готово только через четыре дня. А сегодня мы должны были с ней увидеться. Она вот-вот должна прийти. Я жду ее, хотя она опаздывает уже более чем на полчаса. Когда вы постучали, я думал, что это она, даже удивился. Ей ведь нет нужды стучать.

Никита Сергеевич слушал иностранца и поражался. Либо этот человек такой же блестящий актер, как и Любчинская, либо он и в самом деле не ведал, что творил. Катеньке начинало казаться то же самое. Актриса обманывала и его.

– Сударь, вижу, что вы не хотите сами признаться. Мы здесь, чтобы обвинить вас в организации кражи старинного ожерелья, принадлежащего генеральше Соловец, и других драгоценных вещей. А также в убийстве девушки, бывшей горничной упомянутой генеральши.

Все это Катенька произнесла очень твердо, глядя прямо в глаза иностранца. На его лице отразилась растерянность и недоумение и никакого страха, на что Карозина внутренне надеялась.

– Какие кражи, господа, какое убийство? Я ничего не понимаю. А ожерелье Ариадна обещала обменять на равноценное…

Слова его были настолько искренни, что Катенька заколебалась, но, вспомнив несчастную Вареньку, продолжила все-так же твердо: