Кэндис Робб - Аптекарская роза

Он мотнул головой.

Она так крепко вцепилась в чашку, что у нее сильнее заныла обожженная ладонь. Сделав глоток, Люси отставила чашку.

— Говори же.

— Я знаю, что Николас отравил Монтейна.

Этого она никак не ожидала услышать. Оуэн все знал? Как он мог все знать, если только не был сторонним наблюдателем? И с чего вдруг ему интересоваться этим делом, если Джеффри умер до того, как Оуэн появился в Йорке?

— Почему у меня такое чувство, что и ты вот-вот превратишься в недруга?

Оуэн ответил не сразу. Он долго смотрел в огонь, и по его напряженному лицу она видела, что он борется сам с собой.

— Неужели так трудно сказать правду?

— Ты всегда думаешь обо мне самое худшее. Ладно, так и быть, расскажу тебе правду. Хотя это не самый мудрый шаг именно сейчас. Тебе нужна моя помощь, а правда может заставить тебя отказаться от нее. Но я не стану больше лгать.

Услышав эти слова, она вовсе не почувствовала себя победительницей.

— Я прибыл сюда под фальшивым предлогом, как ты подозревала с самого начала. В Йорк меня прислал его светлость архиепископ, поручив расследовать смерть своего подопечного, сэра Освальда Фицуильяма.

Покрой одежды, отдельная комната в таверне Йорка, унизительнейший переход из капитана лучников в ученики аптекаря — все теперь сошлось.

— Насколько все было бы лучше, если бы мое первое впечатление оказалось ошибочным. — Люси почувствовала себя ужасно одинокой.

Оуэн потянулся к ее рукам. Она отпрянула.

— Я ничего о тебе не слыхал, когда согласился сюда приехать, — сказал он. — Его светлость узнал, что тебе нужен ученик, и написал письмо Камдену Торпу, порекомендовав меня.

— Но почему? Почему мы?

— В вашей аптеке требовался ученик, а я как раз годился для этой роли. Мне нужна была работа, чтобы остаться в городе, не вызвав подозрения.

— Гильдмейстер участвовал в обмане?

— Нет, его пришлось уговаривать.

— Откуда мне знать, что тебе можно верить?

— Даю тебе слово.

— Если оно хоть чего-то стоит. — Она потянулась за чашкой с бренди, но потом передумала. Так будет труднее ясно мыслить.

Оуэн явно был задет за живое. Интересно, с чего бы ему так переживать?

— Неужели ты думаешь, что после этого я смогу тебе доверять?

— Я знал, что рискованно рассказывать тебе правду. Особенно сегодня. Я понимал, что ты можешь мне больше никогда не поверить, как только узнаешь, каким образом я здесь оказался. Но ты должна мне верить, Люси. У тебя нет другого выхода. Я сумею тебя защитить.

— От кого?

— Для начала от архидиакона.

Как ей поступить? Говорил он вроде бы искренне, но может быть, ей просто хотелось поверить ему? Вот именно. В голове у нее стоял туман.

— Значит, ты связал смерть Фицуильяма со смертью Монтейна и каким-то образом обнаружил, что мой муж отравил Джеффри?

— Да. Дигби указал мне верную тропинку, хотя поначалу я сомневался. Уж очень его светлость был уверен, что с Фицуильямом расправились враги.

— Если б я знала об этом раньше!.. Почему ты так долго ждал?

— Потому что… Я бы и раньше тебе рассказал, Люси. Мне с самого начала не хотелось лгать.

— Так почему?

Он все не решался. Люси приготовилась услышать еще одно неприятное откровение.

— До сегодняшней ночи я думал, что это ты могла отравить Монтейна.

Она восприняла это как удар. Подобное признание Оуэн мог бы сделать со смешком, но он не смеялся. Даже не улыбался. Вид у него был виноватый. Все это время она льстила себе, что Оуэн уважает ее и даже неравнодушен к ней, а правда заключалась в том, что он считал ее убийцей.

— С чего вдруг мне его убивать? Да и как я смогла бы это сделать? Я даже не знала, кем был этот пилигрим!

— А если бы знала?

— Я бы пошла к нему. Он хорошо ко мне относился, Оуэн. Благодаря ему, во взгляде мамы исчезла грусть. — Люси пыталась побороть слезы, не смогла и нетерпеливо смахнула их, рассердившись на собственную слабость. — Я бы скорее убила сэра Роберта. — Глупо, конечно, такое говорить. — Выходит, мне повезло, что архидиакон попытался меня убить. Я теперь оправдана?

— Люси, прошу тебя. Монтейн был возлюбленным твоей матери. Он навлек позор на твою семью. Ты могла с тем же успехом, что и Николас, отравить его. И, на мой взгляд, причин у тебя было больше.

Она никогда не думала, как все это дело выглядит со стороны. Аргументы Оуэна были весомы. Люси не могла их отрицать. И это ее пугало.

— Ты не можешь себе представить, как меня радует, что ты невиновна, — тихо произнес Оуэн.

Люси не хотела ничего слышать о его чувствах.

— Так что же ты выяснил? Очевидно, ты до сих пор не знаешь, почему Николас отравил умирающего, иначе ты бы не подозревал меня вплоть до сегодняшнего дня. — Она не удержалась от того, чтобы высказать самое мрачное свое предположение: — Моя мать и Николас были любовниками?

Оуэн смутился, пусть даже только для вида.

— Любовниками? Думаю, нет, впрочем, точно не знаю. Я пока что не очень хорошо во всем разобрался.

— Расскажи все, что знаешь.

— История неприятная, Люси.

— А я и не воображаю, что убийства бывают приятными.

— Как думает Магда Дигби, Николас сделал это, чтобы заставить Монтейна молчать, в противном случае ты потеряла бы свое положение в гильдии после смерти мужа. Это, по крайней мере, благородно.

— О чем же он должен был молчать?

— О том, что дал твоей матери лекарство для выкидыша, которое ее убило. Слишком большая доза.

У Люси заныло внутри.

— Он дал ей смертельную дозу?

— Нет, она сама ее приняла.

— Но ему следовало это предвидеть.

— Поэтому, я думаю, Николас решил, что через тебя искупит свой грех.

— И это, по-твоему, должно служить мне утешением?

— Нет. Утешаться тут нечем.

Люси сделала большой глоток бренди.

— Рассказывай все остальное.

— Мне хотелось бы избавить тебя от подробностей, но после того, что случилось сегодня, наверное, мне следует начать с Николаса и Ансельма.

Люси слушала молча, пока он рассказывал об отношениях ее мужа с Ансельмом в аббатской школе.

— Это многое объясняет в поведении Ансельма, — сказала она, когда он умолк. — Что еще ты узнал?

Она увидела по взгляду Оуэна, что ее спокойная реакция прибавила ему уверенности. Дальнейший рассказ дался ему легче. Он поведал ей о подозрениях Дигби и о том, что сообщила ему Магда Дигби. Наступил рассвет, а они все еще сидели на кухне.

— Deus juva me, — прошептала она, когда Арчер смолк, договорив. — Моя жизнь разрушена.

Оуэн промолчал.

— Моя мать… — Даже если Женщина с Реки права и Николас действительно без всякого умысла потворствовал слабости ее матери, все равно он виноват. — Мой любящий муж дал моей матери средство убить себя. Его нельзя было переводить в мастера. Каким образом удалось замять дело?