Александр Арсаньев - Третье дело Карозиных

– Денис Николаевич, – растерянно проговорила Катя, – я вообще ничего во всем этом понять не могу. Началось-то все, куда как просто, с подмены векселей, а выворачивает-то куда? К тайным сборищам на кладбище… Постойте-ка, а ведь и на том обеде, у Морошкиной, было их человек двенадцать, так мне Наташа говорила. Те самые личности, выходит, у нее трапезничали?

– Сомнительно, – проговорил Фарапонов, подкрутив усы, – поскольку они не подают обычно виду, что знакомы, и не раз такое бывало, что, встретившись на улице, даже не поклонятся друг другу. Впрочем, все может быть.

– И давно вам о них известно? – спросила Катя.

– Да уж около года, – ответил подполковник. – Ну, этим у нас особые люди занимаются, я решился справки навести, так они мне вот такое и выдали.

– Но если они собираются на кладбище, то логично предположить, что тут дело не обходится без магии? – высказала догадку Катя.

– Логично-то логично, но пока вот никаких загадочных случаев или там вредительства какого не было. Когда они стали собираться на Божедомке, за ними честь по чести установили слежку, все про каждого выяснили, последили, как полагается. Они вроде букашек, пока безобидные, так и оставили их в покое, – подполковник пожал плечами.

– И все же, – решила не отступать Катя, – если тут дело в каких-то магических обрядах, а это вполне возможно предположить, то тогда можно объяснить и четьи-минеи, и молчание о сем предмете Соколова. – В чем же там дело? – Катенька нахмурилась, поглядывая на книгу.

– Катерина Дмитриевна, голубушка, послушайтесь старого опытного человека, – со вздохом проговорил Фарапонов, – оставьте эти мысли. А вот что с векселями-то?

– Полагаю, что Соколов был каким-то образом связан с покойным Ковалевым, – отрапортовала по-молодецки Катя. – Именно Соколов и был тем человеком, что подделывал почерки и подпись Сергея Юрьевича. Подменить векселя мог кто угодно из слуг, или вот даже управляющий…

– Или вот племянница генеральшина, – с усмешкой продолжил подполковник.

Катя на минуту задумалась и пожала плечами. Она ничего более не сказала, но, кажется, Фарапонов понял ее молчание так, как и следовало, потому что он опять вздохнул и снова повторил:

– Выбросьте из головы шайку этих сумасшедших. Может, они там в карты режутся до утра?

Катя усмехнулась. Фарапонов тоже.

– И вообще, какое нам до них дело? – не унимался сердобольный полицейский, наблюдая за решительным Катенькиным личиком.

– Нам до них, Денис Николаевич, и правда дела никакого нет. Но вот им до нас, а точнее, до меня…

Тут в кабинет вошел вернувшийся из университета Карозин, несказанно удивился подполковнику, и пришлось все рассказывать заново.

– Не нравится мне эта история, – сказал Никита Сергеевич. И, конечно, его супруга и их гость согласились с замечанием профессора.

Наконец решено было, что книга останется у Кати, которая обратится за консультацией к небезызвестной Анне Антоновне. Может, та увидит в ней что-то такое, что поможет понять, зачем жития святых были Кате вверены. Подполковник распрощался и обещал заглянуть на днях.

– Следовало бы нам все это выкинуть из головы, – сердился Карозин.

– Но что же, Никита, ты хочешь сказать, что пусть некие личности продолжают вмешиваться в нашу жизнь? – не унималась его супруга. – Здесь какая-то тайна и нас, по крайней мере меня, в нее пытаются впутать.

– Тайны, тайны!.. Все бы вам в таинственность поиграть, – проворчал Карозин.

Катя не стала далее с ним препираться, а после обеда, часов в восемь, переоделась и сказала, что прямо сейчас же и едет к Васильевой.

– И правильно, – хмуро отозвался Никита Сергеевич. – Покончи со всем этим как можно скорее!

Катерину Дмитриевну, как и ее мужа, злило только одно – то, что во всем происходящем они не понимали ровным счетом ничего. И так-то было неясно, что там с этими векселями, а тут еще и ночные сборища на кладбище откуда-то. «Вот только мистики и не хватало!» – сердито думала Катенька по дороге к Анне Антоновне. И все-таки был же какой-то скрытый смысл во всем происходящем, обязательно был, но только вот какой?

Ей почему-то казалось, что центральная фигура во всей этой путанице не кто иной, как Соколов, и чем больше она о нем думала, тем более утверждалась в этой мысли. Но тут обычно безошибочная интуиция Катерины Дмитриевны подвела ее самым непростительным образом… Хотя, зачем же вперед заглядывать? Посмотрим, чем обернулась ее встреча с родственницей.

У Анны Антоновны Катеньку, как всегда, встретили весьма радушно. Нынче у Васильевой был один из тех самых вечеров, на которых, как правило, собирались любители мистики. Небольшой круг, состоящий человек из восьми, уже собрался в гостиной. Катя, войдя в небольшую, неярко освещенную комнату, подумала, что попала как нельзя кстати, возможно, если и не сама Анна Антоновна, то кто-то из ее гостей что-либо знает или слышал о тех ночных сборищах на Божедомке.

Анна Антоновна поднялась Катеньке навстречу и, извинившись, отвела ее в будуар – соседнюю с гостиной комнату.

– Что случилось, голубушка? – спросила она, заглядывая Кате в глаза.

– Я, как всегда, приехала посоветоваться, – улыбнулась Катя. – Разве на чью-то еще помощь я могу рассчитывать так, как на вашу?

– Я всегда рада тебе помочь и всегда это говорю, – откликнулась Анна Антоновна, – но сегодня, друг мой, боюсь, не смогу уделить тебе необходимое внимание.

– О, как раз наоборот, – сказала на это Катя и вкратце поведала суть дела и показала четьи-минеи.

Васильева кивнула и книжку положила на бюро.

– Что ж, тогда ты пришла вовремя, – слегка нахмурившись, проговорила Васильева. – Тебе даже не надо специально что-то объяснять этим людям, разговор так или иначе, но все равно пойдет о подобного рода вещах. Сама-то я, признаться, ничего о тех двенадцати до сих пор не слыхивала, но, возможно, кто-то их моих гостей что-то да знает. Словом, сделаем так, – Анна Антоновна прошлась по маленькой комнатке и, решительно кивнув, продолжила: – Я представлю тебя им, а там как-нибудь поверну разговор в нужное русло. В полночь у нас сеанс спиритизма, если захочешь – можешь остаться. Будем вызывать дух Александра Македонского, – заключила она с самым серьезным видом.

Катя только кивнула, стараясь не улыбнуться, чтобы не задеть чувства своей родственницы. Сама она, конечно, ничуть не верила в такие вот вещи и совершенно не собиралась в них участвовать.

Дамы вышли к гостям и Васильева представила собравшихся.

– Полина Аркадьевна Шпильтц, – указала Васильева на полную даму, нещадно затянутую в малиновый шелк и обмахивающуюся веером, хотя в гостиной было и не жарко, несмотря на горящий камин. Дама покровительственно улыбнулась.