Александр Арсаньев - Третье дело Карозиных

Но нет, остановила она себя, начать надо заново. Кто-то подделывает почерка. Этот кто-то явно связан был с Ковалевым, и когда они были вместе, цели и мотивы этих людей были более чем ясны. Подделав почерк, Ковалев с рекомендательными письмами проникал в приличные дома. Это все ясно. Это была система.

Далее… А вот далее началось куда более интересное. Зачем понадобилось подменять векселя? Это как-то из системы выбивалось. Что же, тогда так уж нужны были деньги? Представить, что у покойного Сергея Юрьевича были проблемы с наличными средствами? Катя вспомнила Ковалева. Нет, вряд ли, слишком уж уверен он в себе был. Слишком твердо стоял на ногах. Нет, с деньгами у него не было таких проблем, чтобы из-за них подменять векселя. Пять тысяч для Ковалева не такие уж большие деньги.

Если предположить, что Соколов и был тем самым человеком, что подделывал почерка, то возможно, что Ковалев в этом случае просто подсказал выход из ситуации. Проигрались студентики, вот и пришлось пойти на подмену векселя. Причем Ковалев сам и получал небось эти деньги.

Однако тут опять что-то не так. Если Соколов подделывал почерка, то с его смертью это должно было прекратиться, и тем не менее – опять подделка. Возможно, что теперь этим занимается кто-то другой. Тот же Мельский. Что там про него говорил Алексей Петрович? Что, мол, он в свое время подделывал паспорта? Что ж, возможно, что этот самый Мельский и был тем человеком, который помогал Ковалеву. Если все это так, то… Нет, подумала Катя. Нет, ведь соседи Соколова явно дали ей понять, что он был знаком с Ковалевым. Нет, ничего не выходит.

Катя вздохнула и повернулась на правый бок, но лежать она не могла, поэтому встала и начала медленно прохаживаться по комнате. Ничего не получалось, не складывалось все воедино. Тогда она подумала: а что, если это не одна история, а две? И мысль заработала в новом направлении.

Первая история такова: Соколов действительно помогал Ковалеву попадать в приличные дома при помощи поддельных рекомендательных писем. Возможно даже, что и в деле с векселями они действовали заодно. Допустим, что это так. Однако со смертью Ковалева эта история закончилась и началась другая.

Именно с того началась, что двенадцать человек стали встречаться на кладбище, преследуя своими собраниями какую-то непонятную никому пока точно цель. Возможно, что они действительно прикрывались этой сказкой о графской дочке. А возможно, что прав Фарапонов и цель у них другая – политическая. Но при чем тут тогда она, Катерина Дмитриевна Карозина?

Катя покачала головой и снова вздохнула. Почему именно ей подсунули эту разнесчастную книгу и кто-то просил по телефону, представившись Соколовым, сохранить эту книгу до поры? А затем Соколова убили. Кто и зачем – неизвестно. А с Катей и ее мужем сыграли шутку – заставили, опять же пользуясь поддельными записками и обманным разговором по телефону, покинуть дом и пытались что-то крайне важное в этой самой книге обнаружить.

Ничего здесь было непонятно. Ничего. И все же Катя предполагала, что главное – понять, что искали в книге, что ожидали в ней обнаружить. Именно это и объяснило бы пусть не все, но зато уж наверняка многое. Подумав еще несколько времени над этим, она твердо решила взять завтра с собой к Анне Антоновне растрепанную книгу и потребовать от нее объяснений, поскольку никаких сомнений в том, что книгу подменили именно тогда, когда она находилась у Васильевой, теперь уже не оставалось. Что ж, как ни тяжело было признавать, что милая Анна Антоновна может быть замешана во всей этой неприглядной истории, но так и выходило. Катя постояла немного у окна, повздыхала, однако все же успокоилась, приняв решение окончательно, и вернулась в постель, подумав о том, что лучше всего будет все напрямую Васильевой сказать, чем пытаться что-то выведывать окольными путями. Слишком уж хорошего мнения она была об Анне Антоновне и привыкла доверять ей почти безотчетно, а потому и хитрить с ней, и лукавить почитала ниже своего достоинства. Что бы там ни случилось на самом деле, милая Анна Антоновна заслуживала того, чтобы с ней говорили вполне откровенно.

Катерина Дмитриевна еще немного полежала без сна, затем услышала по лестнице нетвердые шаги, услышала, как дверь в ее спальню приоткрылась. Она закрыла глаза и притворилась спящей, не без облегчения поняв, что вот и Никита вернулся.

Карозин же не рискнул входить и будить жену. Хотя на душе у него было прескверно из-за размолвки, но все же он не вошел, постоял недолго на пороге, поглядел на свою милую Катеньку, и, подавив тяжелый вздох, вышел.

Катенька уснула тотчас, зато бедный Никита Сергеевич проворочался в своей постели чуть ли не до утра.

На другой день супруги встретились внизу в столовой за завтраком. Синие тени под глазами Карозина выдавали его бессонную ночь, зато его жена была на редкость свежа и явно пребывала в самом приподнятом настроении.

– Как спалось, Катенька? – спросил он, хотя и так видел, что спалось ей, без сомнения, преотлично.

– Замечательно, – сладко улыбнулась она. – А как ты? Не слишком поздно возвратился?

– Чуть за полночь, – откликнулся он и сосредоточился на завтраке.

Катя бросила на Никиту Сергеевича проницательный взгляд, но разговор продолжать и не собиралась. Пусть помучается, подумала она, пусть. В конце концов, не пора ли ему понять, что не стоит ей отказывать в праве на собственное мнение и спорить с ней по пустякам тоже не стоит. Тем более что спорит он из чистого же упрямства, ведь в глубине души и сам знает, что она, как правило, и оказывается права. Но нет, ни за что не признает, будет упрямиться до самого последнего момента. Вот пусть и мучается, раз таков. Катенька спрятала улыбку и посмотрела за окно.

– Погода нынче замечательная, – заметил Карозин, проследив за ее взглядом.

– Да, ты прав, – откликнулась она, мечтательно вздохнув.

– Чем собираешься сегодня заниматься? – все-таки спросил он, хотя все еще избегал смотреть ей в глаза. – Есть какие-нибудь особенные планы на нынешний день?

– Никаких особенных нет, – уклончиво проговорила в ответ Катенька.

– В таком случае ты в обед будешь дома?

– Полагаю, что да, – Катя снова не смогла удержать улыбки.

– Что смешного, не понимаю, – обидчиво проворчал Карозин, увидав ее улыбку.

– Ничего смешного, ты прав, – Катенька посмотрела наконец ему в глаза открыто и, возможно, даже не без вызова. – Ничего смешного, просто у меня нынче замечательное настроение.

С минуту они смотрели друг на друга и снова между ними возникло то самое напряжение, что так хорошо прошлым вечером уловил подполковник и, почувствовав его, ощутил себя лишним.