Линдсей Дэвис - Заговор патрициев, или Тени в бронзе

— Моя жена это устроила? — спросил он, словно к нему только что внезапно пришло понимание.

— Ваша первая жена? Она умна, но разве она настолько мстительна, сенатор?

— Кто знает, на что она способна!

Я знал. В любой ситуации я мог ясно понять: найти очевидное, найти от него самое странное отклонение, и именно так и поступит Елена. Эта девушка принимала странные решения, которые оказывались единственно верными для любого воспитанного и морально устойчивого человека. Она принадлежала Пертинаксу четыре года, пока старалась выполнять обязанности за них обоих — однако он не знал самого главного об этой эксцентричной смеси, которую называл своей женой.

— Елена Юстина хотела помочь вам. Даже когда узнала, что вы предатель и убийца…

— Никогда, — коротко заявил он. — Это единственное, что я просил ее сделать для меня… — Пертинакс наблюдал, как я ослаблял пропитанную кровью ткань вокруг ребер. — Мы можем помочь друг другу, Фалько. У каждого из нас поодиночке немного шансов.

— У меня только внешний порез. А вы истекаете кровью изнутри.

Так это или нет, но моя угроза напугала его.

— Ваша жена не глупа, — сказал я, отвлекая его от страха смерти. — Она сказала мне в Кампании: «Каждой девушке нужен муж».

— О, ей нужен! — воскликнул Пертинакс. — Она говорила тебе, что забеременела? — Он произнес это так, словно речь шла о простуде, которую можно подхватить во время отдыха.

— Нет, — спокойно ответил я. — Она мне не говорила.

— Мой отец узнал об этом, пока она жила в его доме. — Если вспомнить, как Елена иногда выглядела в Кампании, это допустимо. Любой, кто знал обычную выносливость Елены, догадался бы без всяких слов. Включая меня.

Хотя Пертинакс находился в тени, он сильно вспотел; он дышал, надувая щеки. Я предположил:

— Наверное, вашему отцу пришла в голову идея воспользоваться ситуацией, чтобы спасти репутацию Елены — и дать знатное имя ее ребенку?

— Я начинаю думать, что он желает внука даже больше, чем хочет сделать чтонибудь для меня!

— Вы с ним поссорились?

— Возможно, — выдавил Пертинакс.

— Я видел его после того, как вы уехали из Кампании.

Мне показалось, его отношение изменилось.

— Если хочешь знать, Фалько, мой отец сказал, что постоит за меня при условии, что я должен возобновить отношения с Еленой Юстиной — а когда она отказалась от этого одолжения, он обвинил меня… Он передумает.

— Она просила об этом одолжении?

— Нет! — парировал он самым презрительным тоном.

— Вы меня удивляете! — мягко сказал я. Я дал ему время успокоиться, потом выложил: — У этого непредвиденного ребенка гдето должен быть отец.

— Да что ты говоришь! На самом деле я бы хотел, чтобы им был ты. Если Елена Юстина наделала глупостей с возницей своего отца, то это не имеет значения, но если она спуталась с какимнибудь знатным человеком, то я могу надавить на него. Ты был ее охранником; если ты как следует выполнял свои обязанности, то должен знать, в каких фонтанах она мочила пальчики.

Я слабо улыбнулся.

— Можете считать, сенатор, что я выполнял свои обязанности как следует.

В маленьком дворике воздух, наполненный солнцем, был неподвижен. Свет ярко отражался от открытых листьев смоковницы. Жар иссушал заросли колючего лишайника у старой каменной скамеечки и нагревал стену, у которой я сидел.

— Ты когданибудь видел, чтобы Елена Юстина флиртовала с другими мужчинами?

— Ни с кем из тех, кого я видел, сенатор.

Пертинакс раздраженно плюнул.

— Эта гордячка не захотела мне сказать — и от тебя никакой помощи!

— А сколько это стоит?

— Так ты знаешь? Нисколько, — резко огрызнулся он. — Я сам выясню!

— Вытянете из нее? — Пертинакс не ответил. Чтото заставило его посмотреть на меня более внимательно. Я мягко спросил: — Этот человек беспокоит вас?

— Нисколько! — Его пренебрежение медленно таяло. — Когда я сказал Елене, что она сделала глупость, не приняв мое предложение, она призналась, что не сможет забыть о нашем браке, — но ктото на нее претендует…

Я продолжительно многозначительно присвистнул.

— Крутой поворот! Какойто хитрый обманщик, имеющий виды на ее денежный ящик, должно быть, убедил Елену Юстину, что влюблен в нее.

Он уставился на меня, словно не мог понять, шутил я или нет.

Мой бок заболел сильнее, чем я мог терпеть.

— Кстати, о набитых деньгами ящиках! У меня для вас коекакая новость, Пертинакс. Капрений Марцелл решил, что возлагать на вас надежды — это короткий путь к долгому разочарованию… После того, как вы уехали, даже не повидавшись с ним, он сделал иные распоряжения…

— Распоряжения? Какие распоряжения?

— Такие же, как вы сегодня; он женился.

Первой реакцией Пертинакса было неверие. Потом он поверил. Он был так взбешен, что не чувствовал боли. Я видел, как Пертинакс сразу же принялся искать решения. Беспокойные мысли безумца отражались в его больных глазах; я безжалостно прервал его:

— Марцелл очень любил Елену. С ее помощью вы могли бы его удержать — но он понял правду. О, во многих смыслах она всегда будет связана с вами! Та самая гордость, за которую вы ее презираете, доказывает это. Елена ненавидела быть разведенной. Но любой, кто сможет защитить эту девушку от ее собственного чувства разочарования, довольно легко превзойдет вас. Признайте это, — настойчиво предупредил я его. — Вы потеряли Елену Юстину так же, как потерпели неудачу во всем, за что принимались. — Прежде чем Пертинакс успел оскорбить меня в ответ, я продолжал: — Я знаю, почему она отказала вам. Марцелл знает. — Я выпрямился, сопротивляясь горячей боли в боку. Пертинакс наполовину склонился, сидя во влажной тени у дальней стены, и отказывался отвечать мне. Я все равно сказал.

— Вы такого высокого мнения о себе, Пертинакс! — Производил ли я на него какоето впечатление или нет, теперь я убедил сам себя. Теперь оскорбления посыпались гораздо быстрее. — Вы были бесполезны — когда Елена освободилась от вас, ей стало намного лучше. Наверное, вам кажется, что вы очень хорошо ее знаете, но я в этом сомневаюсь! Например, за все те годы, что вы были женаты на ней, вы хоть поняли, что, когда мужчина делает Елену счастливой, она плачет у него на руках?

Правда вылилась наружу.

— Все верно, — сказал я. — Вы потеряли ее по самой старой причине в мире — она нашла мужчину лучше!

Пертинакс вздрогнул от ярости. Когда он двинулся в мою сторону, ладонь, на которую он опирался, дернулась и соскользнула. Его голая рука лежала на широкой гравиевой дорожке. Я даже не пытался пошевелиться. В критический момент я закрыл глаза, но слышал легкое шипение выходящего воздуха, когда кинжал для жертвоприношений пронзил его легкое.