Джанет Глисон - Гренадилловая шкатулка

Возможно, даже и к лучшему, что в последующие дни у меня не было времени размышлять о своих тревогах. Я много работал, памятуя о том, что библиотека должна быть готова к званому ужину, который лорд Монтфорт давал в своем доме по случаю Нового года. За четыре дня мне предстояло собрать и установить книжный шкаф громадных размеров, и я ни минуты не сидел без дела. Лично наблюдал за доставкой груза в библиотеку; проследил, чтобы при снятии упаковки — рогожи, реек, бумаги и веревок — не пострадал резной орнамент, над которым так старательно трудился Партридж. Наблюдая, как части конструкции одна за другой складываются в единое целое, я восхищался гениальностью мастера, столь искусно воплотившего в жизнь свой блестящий замысел.

Те, кто никогда не заказывал мебель, ошибочно полагают, что владелец прославленной мастерской сам лично вычерчивает, изготавливает и украшает резьбой каждую вещь, которая производится под его именем. На самом деле все знаменитые лондонские краснодеревщики — Джон Чаннон, Уильям Халлет, Уильям Вайл, Джайлс Гренди и, разумеется, Томас Чиппендейл, — процветавшие в золотой век мебельного производства, давным-давно не брали в руки свои инструменты. Успех превратил их в управляющих и коммерсантов, они позабыли свои навыки и вместо поверхностей столов сосредоточили внимание на обхаживании знатных особ. Таким образом, в изготовлении изделий, которыми славился его дом, Чиппендейл полностью зависел от наемных ремесленников. Без таких работников, как Партридж, Молли Буллок и я, под его маркой не была бы изготовлена ни одна подпорка.

Мебель, которую я сейчас собирал, была сделана по эскизам Партриджа. Это он выпиливал самые сложные детали и руководил созданием всего гарнитура. Партридж, мой друг и союзник. Не сомневаюсь, если б он видел, как я тревожусь о нем, устанавливая его величайший шедевр, он посмеялся бы надо мной и назвал бы меня болваном. Но как раз это меня и заботило: я не знал, где он.

И все же мне пришлось убедиться, что время и расстояние способны изменить наши представления почти обо всем. В лихорадочной суете, наполнившей мои дни с тех пор как я оставил Лондон и все, что было мне знакомо, я начал чувствовать, что мои страхи беспочвенны. Работая в огромном помещении библиотеки, собирая творение Партриджа из лежащих передо мной фрагментов, я постепенно забывал о глодавшей меня тревоге. Здесь я ничем не мог помочь своему другу. Моя задача, думал я, исполнить наказ хозяина наилучшим образом. К тому времени, когда я вернусь в Лондон, Партридж наверняка уже объявится и будет хохотать до упаду над какой-нибудь хитрой проделкой, которую он осуществил.

Библиотека располагалась в западной части особняка и представляла собой длинную узкую комнату, в которой недавно заново оформили интерьер, готовя помещение для новой обстановки. Стены затянули свежим кармазинным дамастом, на пол положили пока еще не раскатанный роскошный эксминстерский ковер [10] Имитация персидского ковра, с многоцветным узором; первоначально производился в г. Эксминстер (графство Девоншир). с многоцветным узором, гармонировавшим с рисунком лепнины на потолке, над которым десять ремесленников из числа местных жителей трудились целых полгода. В центре длинной наружной стены располагался камин из каррарского мрамора. С обеих сторон от него находились по четыре окна, выходивших в парк в итальянском стиле, слывший одним из чудес Хорсхита. Считалось, что из них открывается восхитительный вид, и летом, по словам Констанции, в усадьбу стекались десятки гостей, приезжавших специально для того, что погулять по парку. Я же расценивал этот союз искусства и природы как нечто глубоко несовместимое. Стены гнетущего оливкового цвета с сероватым отливом изрезаны тесными нишами, из вазонов торчат тощие растения, в середине огромный декоративный пруд с большим фонтаном, а между аллеями — обнаженные или полуобнаженные белые мраморные нимфы, ныне скованные морозом.

Грандиозный шкаф Партриджа тоже смотрел на парк. Как и следовало ожидать, по виду он походил на древнеримский храм. С некоторых пор Партридж увлекся античной архитектурой, неустанно восхваляя присущие ей точные формы, упорядоченность и соразмерность частей. Античность, утверждал он, создала пропорции и элементы, которые с тех пор еще никто не улучшил, и именно она является законодательницей тенденций моды будущего. Не все в мастерской придерживались его точки зрения. Чиппендейл, любивший строгие композиции и классическую архитектуру, тем не менее, отдавал предпочтение вычурному декору, и любому клиенту старался внушить, что его заказ лучше украсить орнаментом с китайскими мотивами — райскими птицами, драконами и пагодами или лентами, розочками и водопадами. Такая работа и стоит дороже, говорил он своим ученикам, и сама вещь смотрится богато. От урн и пилястров толку куда как меньше.

Лорд Монтфорт — в молодости он несколько месяцев провел в Италии — разделял любовь Партриджа к древности. Как и подобало молодому человеку его поколения и ранга, он изучал в Риме античную архитектуру и там же приобрел большинство скульптур, которые ныне украшали его парк и помещения в самом доме. Он согласился с идеей Партриджа оформить библиотеку в духе классицизма — в комнате, предназначенной для занятий умственным трудом, что-то обязательно должно напоминать об античной цивилизации. Но лорд Монтфорт был одержим также потребностью поразить своих знакомых и, опасаясь, что академическая сдержанность не создаст надлежащего эффекта, к строгим пилястрам, урнам и щипцам Партриджа добавил, по совету Чиппендейла, фестоны из изгибающихся ветвей, листвы и цветов. В результате получилось нечто вроде античного храма, увитого аркадской растительностью.

С лордом Монтфортом я познакомился только в канун Нового года, на пятый день моего пребывания в Хорсхите. Он ворвался в библиотеку в развевающейся за спиной накидке; рядом трусил грязный охотничий пес.

— Хопсон, где ты, плут, бездельник? — заорал он. — Я пришел напомнить тебе, что завтра я ожидаю гостей. И если они будут лишены возможности полюбоваться этой комнатой и ее обстановкой, как я на то рассчитываю, я сообщу Чиппендейлу, что ты проявил нерасторопность, и соответственно спешить с оплатой тоже не стану.

Поскольку я в это время сидел на лестнице под потолком, подравнивая основание урны на колонне, лорд Монтфорт не мог видеть меня, отчего он разъярился еще больше и, словно внезапно поднявшаяся вода, хлынувшая на берег, не защищенный мешками с песком, обрушил на меня свой гнев с новой силой.

— И можешь передать Чиппендейлу, когда увидишь его, что при сложившихся обстоятельствах пусть и не пытается требовать с меня возвращения своего альбома. Я буду держать его у себя столько, сколько пожелаю.