Николай Волынский - Наследство последнего императора

– Я не могу, я отказываюсь в это верить! – восклицал Николай.

– Я тоже не хочу этому верить, ваше величество, но от моей веры или неверия факты не изменятся, – печально отвечал полковник Кобылинский [113].

Он прошел в купе и задвинул дверь. Сел у окна, пытаясь разглядеть что-нибудь за стеклом. Тьма стояла кромешная. Иногда мимо окна мелькали смутные тени, но через полчаса вышла луна и осветила пустынный перрон. Николаю остро захотелось верить, что именно сегодня и именно в эти полчаса Бог дал ему знак… О земном спасении? О том что ОН отведет рок 1918 года? Именно в эту секунду его отпустило непрекращающееся тягостное ощущение безысходности, которое он пытался тщательно скрывать последние шестнадцать лет – с того дня, когда он прочел завещание императора Павла Первого, хранившееся до 1901 года в Гатчинском дворце в темно-коричневом пергаментном конверте с шестью красными сургучными печатями на шелковом шнурке и надписью: «Вскрыть Потомку Нашему в столетний день Моей кончины. Павел».

…Лишь совсем недавно Николай стал понимать, что исток катастрофического семнадцатого года – в семнадцатом веке! Именно с того времени над династией Романовых тяготеет родовое проклятие – со времен царя Алексея Михайловича Тишайшего, второго царя из Романовых. Проклятие это с годами веками усугублялось почти каждым последующим властителем России. И расплатиться за все, как утверждалось в пророчествах и предсказаниях русских святых и угодников, придется ему, Николаю, последнему императору России. По крайней мере – последнему из Романовых.

Все началось с церковных реформ Патриарха Никона. Его стараниями был вызван страшный, глубочайший раскол в русском народе, не преодоленный и сегодня.

Со времен царя Иоанна Васильевича Грозного, когда на Руси началось книгопечатание, Москва стала рассылать по Православным странам богослужебные книги. Тут же обнаружились несходства в русских и греческих обрядах и чинах. Уже тогда, четыре века назад, Афон разделился на две непримиримые партии – небольшую, но упорную партию иноков-славян, состоявших, в основном, из сербов, и остального монашества, строго придерживающегося греческих традиций. Сербы утверждали, что московские богослужебные книги сохранили в чистоте и незыблемости старинные истоки Православия. В то время как греческие обряды за многие сотни лет подверглись влиянию римско-католической церкви, давлению турецких завоевателей, и в монастырях западно-православного мира постепенно вносились новые, чуждые исконным традициям изменения.

Вот как выглядела Россия со стороны до Никона.

Архидиакон Антиохийской церкви Павел Алеппский, побывав в России в 1654 году, писал: «Представьте себе, читатель, они (русские) стоят от начала службы до конца, беспрерывно кладут земные поклоны и все вместе, как бы из одних уст, поют молитвы; и всего удивительнее, что в этом принимают участие и маленькие дети. Усердие их к вере приводило нас в изумление. О Боже, Боже! Как долго у них тянутся молитвы, пение и Литургия!.. Мы дивились на порядки в их церквах, ибо видели, что они все – от вельмож до бедняков соблюдали все посты; неуклонное посещение служб церковных, непрестанные большие поклоны до земли, пост ежедневный до девятого часа (до 3-х часов дня) или до выхода от обедни. Ибо у них нет различия между чином монастырей и чином мирских церквей – все равно.

Знай, друг мой, что в этой стране, в России, обедня совершается с полным благоговением, страхом и уважением к святым. Диакон всякий раз, как скажет ектенью и войдет в алтарь, делает три поклона пред престолом, целует его, кланяется архиерею или священнику.

Что касается их крестного знамения, то достаточно назвать его московским – оно совершается прикосновением пальцев о чело, плечи и грудь. Московиты крестятся не троеперстным сложением, как мы, но слагая персты наподобие благословения священнического. А мы не умеем креститься подобно им, за что они насмехаются над нами, говоря: «Почему вы проводите каракули на груди, а не ударяете пальцами о чело и плечи, как мы?» Какая это благословенная страна, чисто Православная!

Гордость и спесь им совершенно чужды, гордецов они в высшей степени ненавидят… Там мы видели лавки, где продают вино, водку и прочие опьяняющие напитки. В течение всего поста все лавки они запечатали, и они оставались запечатанными. Горе тому, кого встречали пьяным или с сосудом хмельного в руках! Его обнажали в этот сильный холод и скручивали ему руки за спиной: палач шел позади него, провозглашая совершенное им преступление и стегая его по плечам и спине длинной плетью из бычьих жил; как только она коснется тела, тотчас же брызжет кровь.

Мы заметили, что они казнят смертью без пощады за четыре преступления: за измену, убийство, святотатство и лишение девицы невинности без ее согласия. Непременно живьем сжигают содомита [114]. Так же тот, кто поносит Царя, никогда не спасется от казни, как мы тому были свидетелями.

Обрати внимание на эти обычаи и прекрасные порядки в Московии, кои мы наблюдали: как они хороши! Что за благословенная страна! Она населена только христианами. В ней нет ни одного невера из какой бы то ни было секты. Здесь не имеют даже понятия о них. Здесь повсюду и на дверях домов, и на дверях лавок, и на улицах, и на дорогах стоят святые иконы, к которым каждый, при входе и выходе обращает лице с крестным знамением.

Нет сомнения, что Творец даровал русским Царство, которого они достойны и которое им приличествует за то, что все заботы у них – духовные, а не телесные.

Что же сказать, о твердом и неослабном исполнении ими всех религиозных обязанностей. Что сказать о самих этих обязанностях которые, однако, тщательно выполняются и Царем, и Патриархом, и боярами, и боярынями, и Царевнами? Разве они не чувствуют усталости? Разве они железные, что могут жить без еды и выстаивать длинные службы на морозе [115], не обнаруживая утомления? Без сомнения, эти русские – все святые, ибо превосходят своим благочестием даже пустынных отшельников… Богу угодно было сделать этот народ Своим – и он стал Божиим – и все его действия от Духа, а не от плоти…

Правду сказал наш Патриарх Антиохийский Макарий: «Все эти обычаи существовали и у нас во дни наших Царей, но мы их утратили, они перешли этому народу и принесли у него плоды, коими и они превзошли нас».

Смысл реформ Никона состоял в том, чтобы изменить русский церковный Устав и привести его в соответствие с новогреческим. Это было исключительно политическое решение и крайне неразумное. Потому что сохраненные русскими обряды не имели принципиальных отличий от новогреческих порядками. Никон утверждал, что реформа сблизит Россию и русскую православную церковь с другими православными государствами и церквами. «Для чего Святой Руси это сближение? – удивлялись иерархи. – И что нам могут хорошего дать западные христианские страны, где церковь – уж давно не церковь, а политическая организация. Почему бы им у себя не провести реформы?»