Наталья Александрова - Тьма над Петроградом

– А вот скажи, Савелий, – проговорил Игнат слегка заплетающимся языком, – вот ты воевал у батьки Махно. Так как, по-твоему, Савелий, кто крепче будет – я или он? Кто больше предан матери-анархии и трудовому народу?

– Не сердись, Игнат, – ответил Савелий совершенно трезвым голосом, – может, ты, того… и предан, а только батька Махно покрепче будет! Как он в атаку братву поведет да как закричит: «Сабли подвы-ысь!» – И он снова запел: – «А первая пуля для моего коня…»

– Всегда я знал, Савелий, что ты политически близорук! – выкрикнул Кардаш, ударив по столу кулаком. – Вот он, – Кардаш указал пальцем на шарманщика, – вот он хоть и слеп, но он видит! Он хорошо видит, кто по-настоящему предан народному делу!

– Говорю тебе, Игнат, не верю я ему! – Савелий все больше мрачнел. – И опять он, иуда, не пьет!

– Ты почему не пьешь? – Кардаш повернулся к шарманщику и налил ему еще самогона. – Выпей со мной за женщину! Как женщина тоже есть угнетенный человек и народ…

– Что ж ты, Игнат, эту угнетенную женщину взаперти держишь? – процедил Савелий. – Выпустил бы ее, коли так за свободу радеешь!

– Молчать! – Кардаш снова ударил по столу, так что подпрыгнули тонкие графские тарелки. – Я заслужил своей непримиримой борьбой! А если она не понимает, так надо ей внушить… Пей, брат! Что ты не пьешь?

Шарманщик выпил очередной стакан самогона и уронил голову на стол.

– Устал! – сочувственно проговорил Кардаш и погладил слепого по спине. – Вот так и весь наш народ устал от невыси… невыносимого гнета, от тех цепей, кото… рые…

Язык у него все больше заплетался, и наконец он тоже уронил голову на стол и захрапел богатырским храпом.

Вскоре все анархисты либо спали, либо были мертвецки пьяны. Савелий тоже уронил голову на руки и затих.

Прошло еще несколько минут, и шарманщик поднял голову. Оглядевшись, он осторожно встал, стараясь не разбудить своих соседей по столу, и крадучись двинулся к выходу из залы.

Он был уже возле самых дверей, когда за его спиной раздался свистящий шепот:

– Ты куда это, гад, намылился? Ведь знал же я, что ты иуда! Игнат, дурак доверчивый, не поверил мне!

Шарманщик скосил глаза. За ним стоял Савелий с «маузером» в руке.

– Ну все, гидра поганая, сейчас я тебя порешу по всем правилам революционной законности!

Ствол «маузера» ткнулся под лопатку шарманщика, он уже мысленно простился с жизнью… но в эту секунду раздался гулкий удар, и Савелий с негромким стоном повалился на пол.

Шарманщик обернулся.

Рядом с ним стояла та самая женщина со следами былой красоты и аристократического происхождения, которая обслуживала анархистов за столом. В руках она сжимала тяжелое серебряное блюдо – именно им она огрела Савелия по голове.

– Вы не представляете, как давно я об этом мечтала, – прошептала женщина, выводя шарманщика за руку из зала. – Ведь вы офицер? Я это сразу почувствовала, как только увидела вас за столом! Офицерскую выправку и дворянскую косточку не скроешь! Ведь вы пришли за нами? Я не ошиблась?

– Тише! – Борис Ордынцев, а это именно он так успешно изображал шарманщика, прижал палец к губам. – Где она? Где ваша воспитанница? Где Сашенька?

– Она заперта в западном флигеле, – ответила женщина, помрачнев. – Там двое вооруженных часовых. Вы с ними сумеете справиться? Если нужно оружие, я достану… я здесь знаю все ходы и выходы…

– Это отлично. А вот стрелять нельзя – мы всех перебудим. Ну ничего, и без стрельбы управимся. Только прежде чем отправиться за вашей воспитанницей, нам придется освободить еще одного пленника…

Они вышли из парадной части дворца и пробрались к графской конюшне, куда анархисты закатили самоходный органчик вместе с мерином. Борис подошел к шарманке и постучал по ее корпусу костяшками пальцев:

– Луиджи, вы живы?

– А я уж думал, вы обо мне совсем забыли… – донесся из глубины инструмента приглушенный голос.

Борис осторожно отвинтил боковую пластину, расписанную горными тирольскими пейзажами. Изнутри, как чертик из табакерки, выскочил Луиджи и принялся растирать затекшие от неудобного положения руки и ноги.

– Однако нелегко мне дался этот трюк! – признался он через пару минут. – Особенно тяжело было, когда вы заиграли… думал, оглохну от этой какофонии!

– Ну, к счастью, больше вам не придется прятаться в шарманке! Эта часть операции успешно завершена!

– А это кто? – удивленно проговорил Луиджи, заметив стоящую позади Бориса женщину.

– Если не ошибаюсь, Агния Львовна Мезенцева, – проговорил Борис, повернувшись к даме.

– Вы не ошибаетесь, – подтвердила та. – Только нам нужно поторопиться, пока большая часть этих оборванцев спит.

Она выскользнула из конюшни и повела своих спутников к западному флигелю дворца.

Они двигались, стараясь не шуметь и прятаться в тени полуразрушенных дворцовых стен. Наконец впереди показался вход во флигель. Возле него вполголоса переговаривались двое анархистов с винтовками.

И в этот момент Луиджи оступился и наступил ногой на полусгнившую балку, которая с громким треском подломилась под его ногой.

– Стой, кто идет! – выкрикнул один из анархистов, скинув винтовку с плеча и передернув затвор.

– Что там, Микола? – спросил второй, сонно потягиваясь.

– Как будто кто крадется! – проговорил Микола, опасливо вглядываясь в темноту.

– Да брось ты, Микола! Кому здесь красться? Здесь все свои! То небось кто-то из наших проснулся да до ветру пошел! А то, может, коза бродит…

– Не скажи, Кондрат! Точно тебе говорю – крадется кто-то! А ну, кто там притаился? Выходи, а то пальну!

– Я попробую снять этого бдительного часового! – прошептал Борис. – Луиджи, возьмите на себя второго! Только без шума…

Он кинул в сторону камешек. Бдительный Микола повернулся на этот звук, и тут же Борис огромным прыжком преодолел отделявшее его от часовых расстояние и сбил Миколу с ног. Они покатились по земле, Ордынцев схватил анархиста за горло и начал душить. Но в это время второй часовой наконец осознал всю серьезность происходящего, схватил свою винтовку и наставил на Бориса.

В ту же секунду прогремел выстрел.

Кондрат покачнулся, выронил винтовку и упал мертвым. Луиджи с дымящимся «наганом» в руке поспешил на помощь Борису.

Впрочем, помощь ему была уже не нужна: Борис сжал руки на горле своего противника, хрустнула сломанная гортань, и невезучий Микола отправился в лучший мир.

Борис поднялся на ноги и злым шепотом встретил Луиджи:

– Я же просил вас – без шума!

– Я не мог ждать, – тоже шепотом отозвался циркач. – Еще мгновение, и он застрелил бы вас!

– Что мы теперь-то шепчем, – громко проговорил Ордынцев. – Все равно уже вся коммуна проснулась…