Наталья Александрова - Тьма над Петроградом

Дело в том, что Сашенька сразу же сказала, что ни за что не оставит свою родственницу в России.

– Я не могу оставить здесь тетю! Она – единственный оставшийся у меня близкий человек… она так много для меня сделала… неужели она останется в этом аду?

Борис поддержал девушку, и Серж в конце концов махнул рукой и согласился, сказав, что в таких обстоятельствах не может гарантировать успех перехода.

Профессора Ртищева оставили у вдовы, она заверила Саенко, что тут он будет в полной холе и безопасности. Прощаясь, вдова так обнимала Пантелея и лила такие слезы, что Борис всю дорогу посмеивался и грозил рассказать все дебелой мадам Иветте.

И вот теперь они стояли посреди безлюдного леса, в пятнадцати километрах от финской границы. До этого места их довез парголовский крестьянин, неразговорчивый и мрачный.

– Я могу идти! – мужественно проговорила Сашенька. Она была одета в крестьянский полушубок и финские валенки, подбитые кожей. Борис невольно залюбовался ею: даже в таком простонародном наряде она была чудо как хороша. Щеки ее, обычно очень бледные, разрумянились от ветра, светлые локоны выбивались из-под яркого шерстяного платка. На плече у девушки был небольшой тючок с самыми необходимыми вещами, к груди она прижимала свою любимую куклу. Оставить ее в Петрограде Сашенька ни за что не согласилась.

Агния Львовна выглядела усталой, но держалась хорошо и не жаловалась.

Серж зашагал по тропе, показывая дорогу. Следом шла Сашенька, за ней едва поспевала Агния Львовна, потом Борис, и наконец замыкал процессию Саенко. Он был на удивление молчалив, только настороженно оглядывался по сторонам.

Тропа была очень узкой и неудобной, под деревьями еще кое-где лежал снег. Агния Львовна поскользнулась на крутом склоне и едва удержалась на ногах, Борис поддержал ее. Вдруг его окликнул Саенко:

– Глянь-ка, Борис Андреич!

– Что такое, Пантелей?

– Да вот ветки тут поломаны… кто-то шел по этой тропочке до нас!

– Мало ли кто шел? Может, крестьяне за хворостом ходили или рыболовы к берегу пробирались…

– Так-то оно так, да вот тут на ветке никак смазка оружейная… не зря возчик-то говорил, что тут за каждым кустом архангелы прячутся…

Борис передал слова Саенко Сержу, и тот шел теперь вдвое медленнее, подолгу вглядываясь в редкий весенний лес и прислушиваясь к каждому шороху.

Вскоре впереди показался просвет. Пройдя еще немного, спутники вышли на каменистый склон, спускавшийся к заливу. Сразу задул резкий ледяной ветер, обжигающий лицо.

Залив все еще был скован льдом, возле берега громоздились торосы, но между ними уже виднелись многочисленные промоины.

Серж огляделся по сторонам, почему-то взглянул на часы и несколько раз крикнул филином.

В ответ донесся такой же крик.

– Смотрите! – вскрикнула Агния Львовна, указывая куда-то вдаль.

Борис увидел примерно в километре от них на берегу несколько темных человеческих фигур. Приглядевшись, он разглядел кожаные куртки и винтовки.

– Чекисты! – крикнул Ордынцев. – Бежим обратно в лес!

– Поздно! – охнул Саенко. – Увидели они нас!

Действительно, темные фигурки быстро приближались. Один из чекистов скинул с плеча винтовку, прицелился. Мелькнула тусклая вспышка, потом, через несколько долгих секунд, раздался негромкий выстрел. Попасть с такого расстояния было невозможно, это было скорее предупреждение беглецам.

В ту же секунду из прибрежных кустов выкатился невысокий поджарый финн, замахал руками.

– Туда! – скомандовал Серж.

Ордынцев и Саенко, поддерживая женщин, припустили навстречу финну.

– Ох, дамочки, подтянитесь! – призывал Саенко. – А то ведь догонят нас эти архангелы! Они ведь как псы гончие – раз уж вышли на след, ни за что не отступятся…

Финн, дождавшись беглецов, быстро повел их вдоль берега. Обогнув густую поросль ивняка, он остановился возле огромной груды камней и начал торопливо откатывать валуны в сторону.

– Что это он ищет? – бормотал Саенко. – Нам удирать надо поскорее, а не захоронки какие-то искать…

Но финн, не обращая на его слова внимания, продолжал разгребать каменный завал. Серж помогал ему.

Борис оглянулся и увидел, что чекисты пробежали уже половину разделявшего их расстояния.

– Что делать? – окликнул он Сержа. – Скоро они будут здесь…

– Помогать! – коротко ответил Серж.

Борис присоединился к нему, и вскоре они вытащили из-под каменного завала странные низкие сани на трех кованых полозьях.

– Что за санки такие? – удивленно проговорил Саенко. – Никогда таких не видал! Да что нам с этих саней? Все равно без лошади мы на них далеко не уедем…

Но финн продолжал разгребать завал и наконец вытащил из-под него длинную и толстую жердь, обернутую парусиной.

– Это что ж такое? – Саенко уставился на находку. – Никак, мачта?

– Та, та, мачта! – повернулся к нему финн. – Помогать стафить эта мачта! Время мала!

Борис понял наконец смысл всех этих приготовлений и принялся вместе с Сержем и финном устанавливать мачту на санях. Втроем они быстро справились с этой несложной задачей, и сани превратились в парусный буер. Буер выкатили на лед, усадили в сани женщин, вскочили в них на ходу.

По берегу бежали чекисты, до них оставалось уже не больше ста метров. Теперь уже все стреляли, но на бегу прицелиться как следует не получалось, и пули пролетали мимо.

– Держитесь! – выкрикнул Серж, с трудом перекрывая рев ветра.

Финн расправил парус, отпустил тормоз буера.

Огромный парус поймал ветер, мачта накренилась, застонала, как стонут в бурю корабельные сосны, буер приподнялся на одном полозе, как вставшая на дыбы норовистая лошадь, сделал резкий вираж и заскользил между торосов, быстро набирая скорость.

Вслед летели пули и ругательства чекистов, но парусные сани уже вылетели на ровный лед залива и мчались вперед с удивительной скоростью.

Это больше напоминало не езду, а стремительный полет. Это и был полет – полет к свободе. Борис поймал восторженный взгляд Сашеньки и прижал ее к себе, пытаясь защитить от пронизывающего ветра.

Сам он больше не чувствовал холода, не чувствовал ледяного ветра, режущего лицо, – его сердце было переполнено восторгом и надеждой. Он жив, он любит! И кажется, любим… Глаза Сашеньки так красноречивы! Значит, у него, есть будущее, и жизнь его снова приобрела смысл!

Агния Львовна, обняв себя руками, молча смотрела вперед.