Наталья Александрова - Тьма над Петроградом

Да только вот России нет.

– Боже мой, неужели мы в Париже? – Сашенькины глаза сияли из-под шляпки, надвинутой на лоб.

Борис в который раз поражался, за какой короткий срок дамы могут так изменить себя к лучшему. Сашеньке понадобилось всего лишь переодеться в европейское платье, чтобы из несчастного, едва не умирающего существа превратиться в хорошенькую молодую женщину, настоящую парижанку. О пережитых страданиях напоминали только болезненная худоба и синие круги под глазами.

Они долго ехали в поезде через Голландию и Бельгию. Сашенька смотрела в окно, рассматривала туалеты дам и разговаривала с Борисом исключительно по-французски для практики, так как, по ее словам, за годы, проведенные в Советской России, совершенно позабыла европейские языки.

Серж всю дорогу был мрачен и молчалив, в разговоры ни с кем не вступал, только много курил у окна.

Они прибыли в Париж с Северного вокзала. Серж крикнул фиакр.

– Мы едем к дяде? – спросила Сашенька. – Я его не узнаю… да и он меня тоже…

– Вынужден вас разочаровать, мадемуазель, – сухо ответил Серж, – к вашему дяде мы пока не поедем. Я потерял всех моих людей в этой операции и должен выяснить, кто или что было тому причиной. До тех пор мы не объявимся своим нанимателям.

– Вы боитесь, что вам не заплатят денег! – презрительно процедила Агния Львовна. – Вы не имеете права удерживать нас силой!

– Прошу простить, – твердо ответил Серж, – но у вас в этой стране вообще нет никаких прав. Вас, мадам, просто не существует. У вас нет документов, то есть они фальшивые. У вас нет денег. Так что не будем пугать друг друга! В ваших интересах сейчас слушаться меня и тихо пересидеть в каком-нибудь приличном пансионе. Обещаю, это ненадолго.

– Вот это жизнь! – тихонько вздохнул Саенко. – Вроде бы и в Париж вернулись – ан нет, сиди, Пантелей, в пансионе, сторожи дамочек! А меня, может, своя мадам дома ждет не дождется…

– Ну уж ты-то точно перетерпишь, – рассмеялся Борис, – а не то все про сдобную вдовушку Иветте расскажу, как ее – Неонила Дмитриевна?

– Хороша бабенка! – сладко расплылся Саенко. – Однако так скажу тебе, Борис Андреич: борщ варить тоже правильно не умеет. Эх, у нас на Украйне борщи! С пампушками да со шкварками… ох…

В респектабельный антикварный магазин на улице Курсель вошел хорошо одетый господин в пенсне, скорее всего англичанин. Дверной колокольчик глухо звякнул, и хозяин магазина мосье Веркор, натянув на лицо дежурную приветливую улыбку, вышел из помещения за лавкой, где он приводил в порядок свои счета.

Оценив приличную внешность посетителя, он сделал свою улыбку приветливой до приторности и проговорил:

– Чем я могу быть полезен мосье?

Посетитель оглядел персидские ковры и саксонский фарфор, датские голубоватые вазы и дамасские клинки и наконец показал на китайскую вазу с красным драконом, выставленную в витрине:

– Я хотел бы купить эту вазу!

– Извините, мосье, – хозяин развел руками, – извините, мосье, но эта ваза не продается.

– Что значит – не продается? – Посетитель снял пенсне, и его лицо неуловимо изменилось, в нем появилась твердость и даже жесткость, и антиквар подумал, что этот человек скорее всего бывший военный. – Что значит – не продается? – повторил он. – Это магазин, значит, все здесь продается. Назначьте свою цену – и я заплачу!

– Но, мосье, она украшает мою витрину… – заныл мосье Веркор. – Она привлекает в магазин покупателей…

– Вздор! – отрезал посетитель. – Вашу витрину запросто украсит что-нибудь другое. А я как раз и есть тот покупатель, которого она привлекла, и за эту вазу я вам заплачу… – И он назвал цену, вдвое превышающую ту сумму, которую антиквар рассчитывал когда-нибудь выручить за это китайское барахло. Да и то под большим вопросом.

Эта несчастная ваза простояла в его магазине с самого открытия, и к ней до сих пор никто даже не приценился. Поэтому мосье Веркор и согласился, когда в его магазин зашел незнакомый человек и пообещал заплатить некоторую сумму, если ваза с драконом какое-то время простоит на витрине.

Сейчас мосье Веркор колебался недолго.

Конечно, тот человек уже заплатил ему, но заплатил совсем немного. А как настоящий торговец, мосье Веркор не мог отказаться от выгодной сделки. Это было бы нарушением главных принципов торговли. В конце концов, это было бы не по-христиански.

– Хорошо, – согласился мосье Веркор после недолгого раздумья. – Куда вам ее прислать?

Лизавета Ивановна выглянула в окно.

Ваза, на которую она смотрела уже несколько дней, исчезла. Вместо нее в витрине антиквара стоял голландский кукольный домик.

Значит, пришел ее час.

Она положила свое рукоделье на столик, встала и направилась к выходу.

– Куда это ты собралась? – окликнула ее старая графиня.

Повернувшись к графине, Лизавета взглянула прямо ей в глаза и громко, отчетливо ответила:

– Не ваше дело!

– Что-то ты, голубушка, много воли взяла! – проскрипела графиня и вцепилась в подлокотники кресла. – Чем фокусы устраивать, пошла бы да принесла мне травяной отвар!

Лицо старухи стало суровым и властным, как никогда. Лизавете Ивановне показалось, что это лицо сделалось удивительно похожим на те львиные морды, что украшали подлокотники кресла.

И тут Лизавета сделала то, о чем мечтала долгие годы.

Вместо ответа она вытянула в сторону графини руку и сложила большой выразительный кукиш.

От изумления графиня разинула рот и зашлась сухим раздирающим кашлем. Но Лизавету Ивановну это больше не интересовало. Она отвернулась и направилась к двери.

– Имей в виду, голубушка, – прокаркала старуха ей в спину, справившись с кашлем, – обратно ко мне приема нет!

– А я и не собираюсь возвращаться! – И Лизавета громко хлопнула дверью.

Ресторанчик «Нормандская мельница» был одним из тех заведений, которые славятся не своей тонкой и изысканной кухней, не отменным выбором вин и даже не привлекательными и покладистыми официантками. Напротив – кухня здесь была препаршивая, вино здорово отдавало уксусом, а единственная официантка Мариэтта внешностью и характером была похожа то ли на беглого каторжника средних лет, то ли на призового бульдога.

Да и посетители этого заведения были под стать суровой официантке – подозрительные личности, с которыми порядочному буржуа не хотелось бы встретиться в темное время суток. Мрачные немногословные бандиты, шустрые разговорчивые мошенники, воры-карманники с музыкальными пальцами и плавными движениями танцоров, шулера с внимательными, ничего не упускающими глазами, лощеные сутенеры в дорогих костюмах – всякой твари по паре, как в Ноевом ковчеге, и все они чувствовали здесь себя как дома.