Присцилла Ройал - Тиран духа

Честное слово, барон Адам поступал правильно, решив сохранить в замке порядки воюющей крепости. Не говоря уже о том, что нужно было не спускать глаз с временно утихомиренных валлийцев: это племя готово сотворить что угодно и когда угодно, подумал он с презрительной усмешкой, — язва гражданской распри все еще сочилась кровью. Хотя сейчас на дворе был уже 1271 год, и Симон де Монфор вот уже больше шести лет как покоился в могиле, очаги бунта по-прежнему тихонько тлели, порой ненадолго вспыхивая обжигающим огнем. В нынешние же времена, когда здоровье короля Генриха III стало заметно слабеть, а лорд Эдуард воевал с сарацинами, именно такие люди, как барон Адам, поддерживали в стране пускай и непрочный, но мир. Ведь мир, если положить руку на сердце, только и может быть таким — неважно, будь то на границе с Уэльсом или в самом сердце Англии.

Томас поскользнулся и с трудом удержался на ногах. Когда у него получилось снова обрести шаткое равновесие на замерзшей земле, до его слуха донеслись громкие крики и бряцание оружия. У ворот, за которыми только что исчезла последняя свинья, появилась свора лающих собак, вертящихся на одном месте. Вплотную за ними сбились в кучу лошади. Удачная охота, решил он, затаив дыхание и глядя в бледном свете утра, как люди, слезшие с коней, прокладывают себе путь по двору, с одинаковым безразличием рассеивая челядь и домашнюю птицу.

Слуги на кухне тут же кинулись к охотнику, кивнувшему им на ободранного и грубо освежеванного кабана и несколько тушек поменьше. Пока убитых животных несли в кладовую при кухне, черная кровь капала, смешиваясь с разноцветной слякотью и придавая ей местами еще и розоватый оттенок.

— Рано сегодня поднялись, брат, — крикнул ему один из тепло одетых охотников, ехавший верхом позади своих товарищей.

— Если бы вы, Роберт, подобно мне, должны были так же исполнять обряд ежедневной молитвы, вам пришлось бы встать еще раньше, — улыбнулся в ответ Томас, а человек тем временем спрыгнул наземь со своей кобылы.

— Вот вы и не правы, почтенный монах. На заре я молился, чтобы Господь, несмотря на зимние холода, послал мне жирного оленя. Клянусь Святой Троицей, Он ответил мне кабаном и парой зайцев.

Томас рассмеялся.

— Как вы говорите? На заре? Значит, вы молились, сидя верхом на лошади, а ваши собаки тем временем распевали псалмы. Чтобы вернуться с такой славной добычей, когда солнце только еще поднялось над горизонтом, вы должны были выехать в лес еще до рассвета!

Хотя они были едва знакомы, Томас уже успел привязаться к старшему брату своей настоятельницы. Как и настоятельнице Элинор, Роберту было немногим больше двадцати. Он был невысокого роста, а в его серых глазах светились ум и веселье. В противоположность сестре, его сухощавое тело словно сплошь состояло из мускулов, а лицо украшала черная курчавая бородка.

— Бог дал мне острый глаз, чтобы видеть в темноте. Воистину я зимой — настоящее проклятье для зайцев, — ответил Роберт, подходя ближе. Потом всякое веселье из его глаз вдруг исчезло, и он спросил:

— Как дела у моего племянника? — его голос теперь был слегка охрипшим от волнения.

— С ним все хорошо. Сестра Анна говорит, что Господь спасет малыша. Кризис миновал, и ребенок спокойно спит.

Роберт быстро обернулся.

— Элвин, — окликнул он тучного человека с красным лицом, повара, проводящего немало времени, пробуя соусы собственного приготовления. — Проследи, чтобы лучший кусок кабана оставили для моего племянника.

Он махнул рукой в сторону Томаса.

— Наш добрый брат говорит мне, что Ричард поправляется!

Когда Роберт снова повернулся к монаху, на его лице сияла широкая радостная улыбка.

— Хвала Господу!

— И сестре Анне. Я в жизни не видел рук, более искусных в деле врачевания, — Томас хотел сказать больше, но вдруг заметил, как слуга отбросил прочь сук, на котором перед тем несли кабана. — Принеси мне этот сук! — вскричал он, и когда человек протянул ему палку, снова повернулся к Роберту. — Роскошное мясо дюжего кабана, да еще этот сук, достаточно крепкий, чтобы я мог сделать из него лошадку для вашего племянника, на которой можно скакать по коридорам Вайнторпа, — и я готов поверить, что он будет не только здоровым, но и счастливым ребенком.

— Вы добрый человек, если подумали об этом, — Роберт хлопнул Томаса по плечу, — но, быть может, настанет день, и мы пожалеем о вашем подарке. Ричард своими доблестными поединками против выдуманных врагов, таких, как тень его дедушки или моего плаща, лишит нас остатков покоя. Если вам повезет, вы сможете даже сойти для него за валлийского дракона. У вас рыжие волосы, так что почти наверняка он остановит выбор именно на вас.

Во взгляде Роберта светилась любовь, но мысли его были где-то далеко.

— Он, конечно, очень юн, но точная копия своего отца-крестоносца.

— Нет ли вестей от вашего старшего брата?

— Должно быть, Хью всем сердцем привязан к семье, но нельзя сказать, что он балует нас письмами. Такого за ним никогда не водилось. Впрочем, от тех, к кому он был щедр — возвращающихся домой солдат, монахов всех мастей и всяких там нищих, — нам не раз доводилось слышать, что он в добром здравии. Нам очень повезло, что они, помня его доброту, приносят нам весточки от него. Как бы там ни было, а он не вернется раньше, чем лорд Эдуард прибудет в Англию.

Томас подумал про себя, что станется с Робертом, когда его старший брат вернется. По дороге из Тиндала настоятельница Элинор говорила ему, что ее отец на время отсутствия Хью отдал управление Вайнторпом в руки своего второго сына. Если словам любящей сестры можно было доверять, Роберт являл к этому одновременно склонность и недюжинный талант. Однако, как прекрасно понимал Томас, с возвращением наследника младшему сыну барона придется подыскивать себе другое занятие.

Словно прочтя мысли монаха, Роберт заговорил снова:

— К тому времени, когда он вернется, наш досточтимый батюшка собирается меня женить на леди Юлиане Лейвенхэм. Ее приданое достаточно велико, чтобы я стал богатым человеком, а земли лежат настолько близко от наших владений, что я смогу приглядывать и за теми, и за другими, пока Хью соберется обзавестись собственным управляющим.

Он положил Томасу руку на плечо и дружески сжал его.

— Не бойтесь! Не судьба мне ехать к вам в Тиндал новым настоятелем. Скорее, мне придется засесть за «Экономию» Уолтера из Хенли, чем за поучительные писания Беды Достопочтенного, повествующего о жизни аббатов и святых. В противоположность вам, достойный монах, ни Хью, ни я не чувствуем в себе призвания к созерцательной жизни. Довольно сестры, которая уже и так в монастыре, где молится о заступничестве перед Богом для всего семейства с его грехами!