Присцилла Ройал - Тиран духа

Услыхав из уст Роберта, что он избрал монашеский удел оттого, что питал к тому призвание, Томас про себя усмехнулся. Но пытаться развеять это заблуждение не было смысла.

— Так, значит, вы помолвлены?

— Я думаю, что если это не произошло сейчас, во время нашего разговора, то в ближайшее время уж точно случится. Почти сразу же вслед за тем, как вы, моя сестра и ее помощница прибыли лечить племянника, отец леди и Генри, ее старший брат, приехали обсудить с моим отцом условия договора. Леди Юлиана тоже с ними, она сопровождает их, чтобы я мог за ней немного поухаживать, и как компаньонка жены своего отца. Разве, выходя от себя, вы ни разу не встречали их семью и не столкнулись с ними как-нибудь в коридоре?

Томас покачал головой.

— Как же так? Леди Юлиане отвели комнаты Хью, а ее отец с женой разместились в моих рядом с лестницей. Это довольно близко от той каморки, где живете вы у нашего священника. Вот Генри вы могли и не встретить. Мы с ним устроились, если вообще так можно сказать, в казармах. Кроме столовой, для нас в замке нет места.

— В те часы, когда я ходил по коридорам, самые мудрые среди ныне живущих еще в своих постелях, а души мертвых давно вернулись в ад. Сестра Анна, наша настоятельница и я, мы трое, денно и нощно дежурили у постели Ричарда, сменяя друг друга, пока лихорадка не отступила. Даже еду нам приносили в комнату больного. Большую часть ночей, чтобы дать женщинам отдохнуть, возле мальчика оставался я.

Роберт устремил взгляд туда, где за серыми облаками в небе должно было прятаться солнце. Потом он кивнул в сторону большого зала.

— Но сегодня-то вы наконец увидите наших других гостей за обедом. Тем более что стол должны накрыть пару часов спустя после полудня.

Томас кивнул. Потом с улыбкой, не больно-то подходящей монаху, вновь вернулся к прежней теме.

— А ваша леди, она вам нравится?

Роберт пожал плечами.

— Наверное, понравится, если я ей понравлюсь. Несколько лет назад, помнится, она была милым ребенком, но в последние годы я ее почти не видел, — он в нерешительности замолчал. Его глаза сузились. — Вот двух ее братьев я знаю куда лучше. Надеюсь, она больше похожа на младшего, тогда мы с ней отлично поладим. Старший — угрюмый, мелочный тип. Генри только и делал, что спорил с моим отцом, какая семья и чем облагодетельствует этот счастливый союз.

Томас почел за лучшее пропустить мимо ушей плохо скрытую обиду, прозвучавшую в словах Роберта. Прежде чем он успел задать следующий вопрос, оба услышали стук множества копыт по деревянному мосту и обернулись к темной арке ворот.

— Держу пари, семейство Лейвенхэмов возвращается с утренней прогулки, — предположил Роберт, подняв руку и приветливо помахав первому въехавшему в ворота всаднику. Но тут его лицо неожиданно посуровело. — Боюсь, прогулка вышла не из приятных, — он понизил голос до свистящего шепота и кивнул в сторону приближающейся группы. — Вон та лошадь везет мертвеца.

Пламя оплывшей свечи нерешительно боролось с призрачным светом серого утра, прогоняя из комнаты ночные тени. Хрупкая молоденькая монахиня сидела на стуле возле просторной кровати. Она потерла рукой глаза и начала новую сказку:

— Давным-давно, в чудесной стране, очень похожей на нашу, жил-был счастливый народ сильных и пригожих людей, которыми правил храбрый и знатный король. Бог благословил короля, дав ему в жены прекрасную, добрую женщину, и у них родился сын, которого они назвали Ричард. Ричард рос славным мальчуганом, светловолосым и голубоглазым, и он мечтал доказать всем, что у него довольно храбрости, чтобы стать рыцарем. Он умолял отца взять его с собой в поход в Святую Землю, но отец отказался, сказав, что он еще слишком мал для битв и должен оставаться дома со своей матерью-королевой. «Ты должен защищать ее и придворных дам от всевозможных опасностей», — сказал он мальчику. На самом деле король думал, что ничто не угрожает его любимой стране, пока он отвоевывает Иерусалим, но не успел он ускакать прочь со своей армией, как у ворот замка появился всадник в черных доспехах…

Элинор Вайнторп, настоятельница Тиндала — одного из монастырей, принадлежавших к ордену Фонтевро, по традиции управлявшемуся женщинами, — прервалась на полуслове. Теперь пламя почти уже вовсе стаявшей свечи чуть подрагивало, а в щели стен из грубого камня снова вернулись серые рассветные тени. Элинор подняла глаза на высокую, пожилую монахиню, вставшую по ту сторону кровати, и беспокойно нахмурилась. В комнате было тихо, и лишь в ее испуганных глазах застыл немой вопрос.

Сестра Анна склонилась над кроватью, на которой совсем тихо лежал мальчик. Легким движением натянув ребенку до шеи меховое одеяло и свободно подоткнув его со всех сторон, она с улыбкой повернулась к настоятельнице.

— Не бойтесь, миледи. Жар к Ричарду не вернулся. Его сон может быть очень крепким, но это целительный сон. Я думаю, что, когда он проснется, у него будет здоровый аппетит и он попросит свою любящую тетю рассказать ему еще сказку.

Элинор вздохнула с облегчением, потом встала со стула подложить дров в тлеющий очаг, чтобы воздух в комнате не был таким промозглым. Дым свечи, догоравшей на трехногом железном подсвечнике возле кровати, разъел ей и без того болевшие глаза, но слезы, которые потекли по ее щекам, были слезами радости, а не боли.

— Не знаю, что бы мы делали, Анна, если бы вы не приехали со мной в Вайнторп-Касл. Ваше искусство спасло жизнь сыну моего брата. Если бы Ричард умер, всю нашу семью постигло бы тяжкое горе, но Хью такая новость убила бы вернее всякой сарацинской стрелы. Он любит этого мальчика больше жизни.

Сестра Анна наклонилась и легким ласковым прикосновением промокнула на детском лбу мелкие капельки пота. Он улыбнулся во сне.

— Повинуясь не столько долгу, сколько из одной лишь дружбы, я бы, Элинор, отправилась с вами, куда угодно. Но когда вы сказали мне, что ваш племянник тяжело болен и ваш отец просит меня приложить мои скромные умения, подгонять меня было не нужно.

Она взглянула на мальчика, и ее лицо прояснилось.

— Бог благословил вашего брата поистине чудесным ребенком.

Элинор обошла кровать и, подойдя к монахине, обняла ее за талию. Анна, которая была намного выше своей настоятельницы, обхватила рукой ее плечи, и женщины прижались друг к другу. Элинор знала, что спасение этой молодой жизни имело для ее подруги, маленький сын которой умер, несмотря на все ее усилия, особый смысл. Довольно долго они молча стояли и смотрели, как мальчик, по-прежнему легко дыша, спал посреди огромной кровати.

— Ваше вмешательство, Анна, не пустяки. Моя тетя в Эймсбери говорила мне, что слухи о вашем искусстве дошли до двора. Вот доказательство: мой отец определенно наслышан о вашем даре. Как смогу я когда-либо отблагодарить вас за то, что вы спасли жизнь моему племяннику?