Кэтрин Джинкс - Инквизитор

В этом случае я, разумеется, указал три имени и потребовал, чтобы они явились ко мне в разное время, в разные дни, поскольку я желал допросить их поодиночке.

Запечатав послание, я чинил перо, готовясь приступить к следующему (насчет тестя Раймона Мори), когда в дверь постучали. Поскольку дверь была заперта изнутри на засов, как принято у нас в палате, я поднялся и пошел открывать. На пороге я увидел Роже Дескалькана.

— Ваша милость! — воскликнул я.

— Отец мой, — он был весь мокрый от пота и серый от пыли и в правой руке держал поводья своей кобылы, — примите эти бочонки.

— Что?

— Тела в этих бочонках, — он показал на лошадей позади. Каждая была гружена двумя небольшими бочонками, перевязанными веревкой. Их сопровождали шесть или семь усталых и измученных тяжелой дорогой солдат. — Их засолили.

— Засолили?

— Поместили в рассол. Чтобы сохранить.

Я перекрестился, и двое из солдат, видя это, сделали то же самое.

— Я подумал, что вы захотите, чтобы я привез их прямо сюда, — продолжал сенешаль. Он говорил хриплым голосом и шумно отдувался. — Или у вас есть другие предложения?

— А… мм…

— Запах от них тяжелый, должен вас предупредить.

К этому времени Раймон Донат, проявляя неизменную бдительность, появился из скриптория. Я слышал у себя за спиной изумленные возгласы.

— Их придется осмотреть… — промямлил я. — Нужно спросить брата лекаря…

— Отвезти их в монастырь?

— Нет! Нет… — Представив, как эти зловещие предметы осквернят и нарушат покой нашей обители, я ужаснулся. Я знал, что многие братья будут встревожены. — Нет, отвезите это… сейчас-сейчас… — Тут я вспомнил о пустых конюшнях у нас под ногами. — Вниз. Туда. Раймон, проведите их, пожалуйста. Я должен сходить за братом лекарем.

— Жан сделает это. Мне нужно с вами поговорить. Жан! Ты слышал. — Сенешаль мотнул подбородком в сторону одного из солдат. — Арно, присмотришь за разгрузкой. Где мы можем поговорить, отец мой?

— Входите.

Я провел сенешаля в комнату, ранее занимаемую отцом Августином, и предложил садиться. Увидав, как он рухнул на стул инквизитора, я также почувствовал себя обязанным предложить ему что-нибудь для подкрепления сил. Он отмахнулся от моего предложения.

— Когда приду домой, — сказал он. — А теперь скажите, что произошло, пока меня не было. Вы узнали что-нибудь важное?

— Ах… — Ясно было, что он не привез хороших новостей. — Я собирался задать вам тот же самый вопрос.

— Отец мой, я не ищейка. У меня нет чутья в таких делах. — Вздохнув, он потупил взгляд на свои прекрасные испанские башмаки. — Все, что я могу сказать, так это, что если жители деревни тут замешаны, то каждый из них, все до единого.

— Расскажите, что вам удалось выяснить.

И он рассказал. По его словам, солдаты перерыли Кассера в поисках оружия, лошадей и одежды. Они допросили всех жителей и выяснили, чем занимался каждый в день гибели отца Августина. Он не отметил противоречий в их ответах.

— Мы ничего от них не добились. В тот день никто не замечал посторонних. Никто, кажется, не держит зла на Святую палату. И в ту ночь все были дома, и это наиболее существенно из всего узнанного мною.

— Почему?

— Потому что обнаружились другие куски тел. — Оказывается, пока сенешаль пребывал в Кассера, в стороне от деревни были сделаны две важные находки. Во-первых, высоко в горах пастух нашел изрубленную руку и принес ее в Кассера, решив отдать ее ближайшему кюре. Во-вторых, в одной деревне близ Разье нашли голову. Тамошний кюре слышал об убийстве в Кассера и потому поспешил отправить голову Этолю де Коза, а тот переправил ее Роже.

— Эти куски лежали далеко друг от друга, — указал сенешаль. — От места, где нашли руку, до Кассера целый день ходьбы. Так что если бы кто-нибудь из деревенских оставил ее там, то он не успел бы вернуться к ночи.

— Даже верхом?

— Ему в любом случае пришлось бы идти, потому что в Кассера нет никаких лошадей, отец Бернар.

— Ясно.

— Вот как? Жаль, что мне не ясно. Похоже, что убийцы разделились и пошли в разные стороны.

— Разбрасывая куски тел по пути.

— Вы что-нибудь понимаете?

— Боюсь, что ничего.

— По меньшей мере, теперь мы можем сказать, что их было не менее двух — или больше — и что они не из деревни. Я уверен, что они не из деревни. Умения, которые им понадобились, путь, который они проделали… нет. По-моему, это чужие.

Высказав свое мнение, Роже умолк. Некоторое время он сидел, хмуро разглядывая свои башмаки, очевидно задумавшись, а я тем временем размышлял над его доводами. Они представлялись мне убедительными.

Вдруг он снова заговорил.

— А вы знаете, сколько стоит нанять убийц? — резко спросил он, чем вызвал у меня невольную улыбку.

— Вы не поверите, ваша милость, но даже не догадываюсь.

— Ну… все зависит от того, что вам нужно. Пару бродяг можно было бы нанять почти даром, я полагаю. Но недавно мы судили двоих наемников, так им заплатили пятнадцать ливров. Пятнадцать! И это за двоих!

— А где крестьянин из Кассера взял бы пятнадцать ливров?

— Вот именно. Где? Допустим, вся сумма была двадцать ливров — это деньги, за которые в Кассера можно купить полдома. Я думаю, что даже Бруно Пелфору пришлось бы продать приличную часть своего скота, а он ведь там самый богатый. И кюре говорит, что все его стадо в сборе, более или менее.

— Значит, если только все они сложились.

— Или кто-нибудь вроде Этоля де Коза дал им денег.

— А вы так не считаете?

— Не вижу причины. Если верить отцу Полю.

— Я думаю, ему можно верить.

— Я тоже. Не было ли в Кассера еретиков последнее время?

Я покачал головой:

— У нас таких сведений не было.

— А в Разье?

— И в Разье.

— А что женщины, которые живут в форте? Отец Поль говорит, что инквизитор ездил туда с духовными наставлениями. Это правда?

Я заколебался, не зная что ответить. Я не ведал, правда это или нет. Видя мою растерянность, сенешаль состроил гримасу, еще более смутившую меня.

— Но не по сердечным же делам? — спросил он. — А то в Кассера болтают, будто было именно так.

— Ваша милость, разве такое могло быть?

— Я хочу знать, что вы об этом думаете.

— Я думаю, это маловероятно.

— Но возможно?

— Я думаю, это крайне маловероятно.

Произнося эти слова, я чувствовал, что их тон, равно как и мое лицо, обнаруживают преступную непочтительность, ибо они подразумевали, что человеку в возрасте отца Августина и с его внешностью следовало давным-давно отказаться от притязаний на муки любви. Однако, к моему удивлению, ответ сенешаля оказался не тем, какого я ожидал. Вместо того чтобы выказать понимание или, может быть, даже улыбнуться, он нахмурился и поскреб подбородок.