Анна Барт - Венец Государя

Видя, что князь продолжает молчать, все заговорили разом.

– Нам нужно подумать о наших семьях, князь. Местное население волнуется. На днях состоится великое жертвоприношение в честь бога войны в Теночитлане. Мотекухсома разрешил жрецам провести праздник. Значит, и у нас кровь прольется…

– Опять будут горы трупов у пирамид…

– И молодежь, безумная от крови и наркотиков…

– Испанцам нужно золото, хоть они и кричат, что их заставила отправиться к нам только Святая вера. Они будут прокладывать себе дорогу огнем и мечом, ничто их не остановит.

– Князь, что думаешь ты о сокровищах церковных? Надо бы спрятать их. Если начнется бунт, у меня мало воинов…

Князь пытался сосредоточиться на беседе, но плохо получалось. «Старею», – думал он и мысли помимо воли возвращались к семье и, главное, к дочери…

В какие жестокие времена мы живем, грустно размышлял князь. Не дай никому Бог жить во время войн или великих перемен! В течение тридцати лет он работал, воевал, хитрил, не доедал, не досыпал, а все для того, чтобы обеспечить спокойствие в провинции, примирить непримиримых, обеспечить мирное будущее своим детям. Что же теперь будет с нашими детьми? Война надвигается неизбежно, и кто выйдет победителем в этой схватке, никто не знает. С одной стороны – Русское православие, с другой – Римская католическая церковь. А посередине жрецы-язычники покоренного Нового Света. Ничего не знал князь Георгий о будущем, но был твердо уверен в одном – борьба будет вестись не на жизнь, а на смерть.

Отправить детей в Московию? Они – плод этой земли. Как приживутся в Московии? Князь знал, что ни Борис, ни его жена не согласятся уехать никогда. А как отсылать дочь одну, ведь девчонка совсем? Немыслимо. Путешествие может продлиться год, а то и больше. Не случилось бы чего…

От сына не было известий уже несколько недель, сердце извелось от тревоги. Из всех детей остались только старший сын и младшая дочь, которых он обожал. За их жизнь и счастье отдал бы всю кровь – капля за каплей, не жалко. Младшая девочка выросла незаметно, уже пора замуж выдавать. Но в тяжелые смутные времена все понятия перевернулись вверх дном. Дочь стала неуправляема, дерзка, родителей не слушает, не почитает.

Подумать только, в прежние времена его девочке, дочери князя и русского наместника, не было возможности даже переглянуться с местным индейцем-фермером. И дело не в родовитости и богатстве княжеской семьи, а в различии вероисповедания. А вчера его дочь заявила ему, да как дерзко, в глаза глядя, что выходит замуж за сына фермера. За бессребреника. За язычника. За идолопоклонника. Или он сын ремесленника? Сказала отцу любимая дочка, если не получит родительского благословения, то все равно убежит. А как православный отец-христианин может дать благословение на такое замужество?

Господи ты Боже мой, думал князь тоскливо. Что же стало с нашим укладом жизни и что стало с нашими детьми? Они как с цепи сорвались. Ни почтения ни уважения. Радуются, ждут перемен. Ходят, как хмельные, от ожидаемых вольностей. Перемены – а к лучшему ли они? Что-то подсказывало князю, может быть, его богатый жизненный опыт, что, нет – увы! – перемены грядут не к лучшему.

Князь заставил себя отвлечься от печальных мыслей, поднял руку, и все почтительно замолчали.

– Мотекухсома отравлен фимиамом лести испанцев и одурачен жрецами, – тихо начал он. – Ему поют восхваления, он-де главный жрец у себя на родине и истинный правитель. Скинь русских османов, стань главным.

Князь остановился, обвел глазами своих верных соратников. Серьезные суровые лица, а в глазах – печаль.

– Тяжелые времена идут, и нечем мне вас утешить, друзья мои. Будем уповать на волю Божью. О семьях решайте сами. Если захотите отправить их в Московию – поторопитесь. Что касается церковных ценностей… Время тревожное, отец Сергий, прав ты. От моего имени отдай распоряжение всем монастырям, пусть прячут реликвии и ценности.

Отец Сергий кивков головы дал понять, что одобряет решение своего духовного сына. Князь Георгий помолчал немного.

– А с испанскими посланцами делать что будем? Что князь Московский велит? – спросил один из воинов, высокий, черноглазый, красивый.

– Некогда нам дожидаться приказов из Московии, Горреро. Вот вам мой наказ – держите нейтралитет как можно дольше, избегайте кровопролитий. Может, и успокоится все через время. Попробуем откупиться, как делали прежде. Если начнем военные действия – пожар вспыхнет, остановим ли? Мы пережили нашествие Колумба, переживем и Кортеса. Что о нем известно тебе, отец Сергий?

– Никто раньше не слышал о нем или его семье. Называет себя испанским грандом, но сомнительно. Поговаривают, что он незаконнорожденный сын мавританки из Гранады.

– Негусто… Что же, у его величества Карла больше не нашлось никого для столь «почетной» миссии?

– Кто же из настоящих грандов согласится на столь пакостную авантюру? – грустно заметил Горреро. Он говорил правильно на русском языке, но чувствовался в нем легкий акцент, почти неуловимый, как летний ветерок.

– К Мотекухсоме поеду сам, – решил князь. – Недосуг ждать его приглашения. Не до гордости сейчас. Может, и сумею склонить его в нашу сторону – тогда выкинем испанских собак совместными усилиями. А со жрецами после разберемся. Только уж в этот раз поблажки им от меня не дождаться, не-е-е-т, все пирамиды сравняю с землей! Вместе со жрецами. Слишком долго мы потакали им.

Князь недобро прищурился:

– Ежели же не склоню Мотекухсому к действиям, то начнем действовать сами.

Все воины внимали князю молча, но с немым одобрением. Это тоже была их родина, вторая после Руси, но родина. Здесь они жили, строили дома, воспитывали детей, и им было небезразлично, что оставят они своим внукам в наследство.

– Какой приказ отдашь ты, князь, о ритуальных играх? – осторожно спросил отец Сергий.

Князь провел ладонью по глазам. Кровавые ритуальные игры, которые развращали молодежь, жуткое наследие, оставленное богами покоренных племен! Верили крепко в князя его соратники, терпеливо ждали ответа, а его-то у князя не было. Не было!

– Не разрешаем, и не запрещаем, а там как Бог даст, – наконец сказал он. – Пусть жрецы порадуются немного, – он мрачно усмехнулся. – А то ведь запретный плод всегда сладок. Если строго запретим жертвоприношения – бунт вспыхнет. Ведь Мотекухсома разрешил их у себя в столице Теночтитлане. Подождем. Может, и успокоится все через время – добавил он, глядя на отца Сергия.

Тот незаметно кивнул, соглашаясь.

– Горреро, тебе, друг мой, придется ехать на остров Козумель, – обратился князь к черноглазому красавцу. – И доставить туда наше главное сокровище, ты знаешь, о чем я говорю. Никому больше не могу доверить эту миссию, только тебя знает в лицо настоятельница монастыря. Ей я передам письмецо. А о жене своей, Фотиме, не волнуйся, она будет жить в моем доме до твоего приезда. Я о ней позабочусь, как о родной дочери. Главное – береги себя…