Валерий Введенский - Старосветские убийцы

Киросиров попросил адъютанта передать ему соль. Николай зачем-то встал, хотя мог дотянуться и сидя, отодвинул стул, потом начал шарить по столу как слепой. После нескольких попыток солонку все-таки нащупал и вручил с глупой улыбкой уряднику, но, попытавшись сесть на отодвинутый стул, рухнул на пол.

– Ты что, пьян? – заплетающимся языком спросил Веригин.

– Нет, ваше высокопревосходительство! – ответил Николай, поднявшись.

– Смотри, за убийцу головой отвечаешь.

– Сашенька от меня никуда не убежит! – таким же заплетающимся, как у командира, языком произнес адъютант и погладил Тучина по голове.

– Дай-то Бог, дай-то Бог! – задумчиво сказал Веригин и внезапно повернулся к Роосу. – Кстати, насчет Бога! Что вы там про религиозные убеждения говорили? Ну-ка, поподробнее! Сектант?

– Нет, протестант.

– Ни о чем не говорит! – расстроился Веригин. – Без рюмашки тут не разберешься. Гришка, наливай!

– Да-да. – Гришка подскочил к Веригину.

– Наливай побольше, до краев, чтобы не оскудела рука дающего… Правильно цитирую? – Веригин обернулся к отцу Алексею, прервавшему бдение ради трапезы.

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – затараторил поп и начал мелко крестить стол.

– Христа чтите? – выпив, генерал продолжил допрос Рооса.

– Да.

– И апостолов?

– Да.

– А святых и великомучеников?

– Нет.

– Не признаете, значит… Так, так, так… Ну, хотя бы пост соблюдаете?

– Тоже нет.

Генерал стукнул кулаком:

– Мы, конечно, народ веротерпимый, но терпение наше иногда лопается.

Американец попытался его утешить:

– Зато не пьем и не курим.

– Мы теперь тоже не курим, – вспомнив о трубке, с сожалением заметил Веригин. – Гришка!

Лакей уже не отходил от Веригина. Все понимали, что генерал вошел в пьяный кураж и успокоить его сможет только сон. Один Угаров слушал с интересом. Европа не произвела на Дениса того впечатления, которого он ожидал. Действительно, картины, соборы, скульптуры поражали, но их сотворили не ныне живущие… Все свершения духа относились к почти сказочным временам античности. Современные художники так же копировали непревзойденные образцы, как и Сашка с Денисом. Так зачем мы подделываемся под европейцев? Носим их одежду, говорим по-французски, позабыв свой язык. Мы потеряли самобытность, "оторвались от корней" – потому и не уважают русских в Европе.

– Я согласен с вами, ваше высокопревосходительство! – горячо воскликнул Угаров. – Европа живет наследием Римской империи, сама же за многие столетия не придумала ничего!

Веригин посмотрел на Дениса осоловевшими глазами. Потом, потрясая вилкой с нанизанным огурчиком, спросил у Рооса:

– Нечего сказать?

Американец не согласился:

– Позвольте, генерал! Одно из изобретений вы просто держите в руках!

– Огурец?

– Нет, вилку.

– Вилку? – переспросил генерал.

– Представьте себе, ее изобрели итальянцы. У них есть такое блюдо – лазанья.

– Я пробовал, – вспомнил Тучин. – Вкусно! Слой пасты, слой сыра, слой овощей, слой мяса. Все вместе запекается в печке.

– Простите за неосведомленность, – вмешался Рухнов. – Что такое паста?

– Итальяшки так называют макароны, – пояснил Тучин.

– Верно. – Роос продолжил: – Такое блюдо невозможно есть руками (слишком горячее) и ложкой (чересчур скользкое). Поначалу ели лазанью с помощью шила.

– Вот идиоты! – прокомментировал Веригин. – Гришка, а почему рюмка пуста?

Тоннер делал Гришке отчаянные знаки: в доме убийца, и пьяный генерал ему не помеха, трезвый же – наоборот. Но Гришка Веригина боялся больше, чем доктора, и покорно налил еще.

– Вскоре, – продолжил свой экскурс Роос, – кто-то придумал есть лазанью с помощью двух шил, а позже соединил их в один столовый прибор.

– Ты, Корнелий, не обижайся, – сочувственно сказал Веригин. Этнограф генералу в общем-то нравился. – Сходи-ка, братец, в хлев, посмотри на вилы! Без всяких макарон их придумали!

– Вилка – это так, для примера. Столько всего изобретено за последнее время! – И Роос начал торопливо перечислять: – Паровой двигатель, железные дороги, электричество.

– Еще раз говорю – все это глупости от неправильного питания. Кому-нибудь из вас нужно это самое электричество?

Генерал обвел взглядом присутствующих. Многие и слова такого не слышали.

– Так что запишите-ка рецепт щей. Пусть ваши пухлые итальянки, – генерал любил женщин тонких, стройных, с узкими бедрами и плоским животом, таких, как Елизавета Берг, – его освоят и спасут, наконец, несчастную Европу от демократии.

– А мне итальянские женщины понравились. И в постель их не надо затаскивать, сами ложатся! – Тучин улыбнулся воспоминаниям. – А страстные… Не то, что наши… – Саша отодвинул наваливавшегося на него Николашу. – Русская баба как бревно! Даже ногами не дрыгает!

Генерал привстал:

– Зато русские мужчины – о-го-го! Ко мне парижанки в очередь записывались… Гришка, налей!

Веригин жадно осушил рюмку, будто год не пил.

– Вы не только от кавалерии, вы и от любви генерал! – восхитился неудачливый по романтической части Рухнов.

– От любви? – У Веригина вдруг защемило за грудиной, внутри все сжалось. Генерал почувствовал, что даже если Елизавета отравительница, он любит ее больше жизни. Вслух лишь прошептал: – Это не любовь, это плотское. Любовь одна на всю жизнь дается, и кого полюбишь: честную женщину или преступницу – не знаешь. И сделать с этим уже ничего не сможешь…

Генерал внезапно уронил голову на стол и разрыдался. Мигом к нему подскочили, с трудом довели до комнаты и заботливо уложили в кровать прямо в мундире. Адъютант Николаша в перемещении командира не участвовал. Его самого, обнимая за плечи, вел пленник – Саша Тучин.

Когда Веригин захрапел, Киросиров вновь почувствовал себя главным.

– Почему арестованный здесь?

– Сейчас я Сашеньку запру, – чересчур радостно сказал Николай. Киросиров пригляделся к нему, адъютант ответил милой улыбкой.

– Вы пьяны?

– Что вы? Со вчерашнего вечера не пригубил. – Это прозвучало столь искренне, что не поверить было нельзя.

Тоннер огляделся – снова все в сборе. У двери стоял задумчивый Митя, рядом с ним Рухнов, Роос, Пантелей и Петушков. Сзади шептал молитву отец Алексей.

– Урядник, – вдруг обратился к Киросирову Тучин. – Помните, я говорил, что Данила на меня поклеп возвел?

– Помню, – процедил Киросиров.

– Он нашел пистолет и ключ от комнаты Шулявского, верно?

– Верно.

– А я еще вот это в комоде нашел. – Тучин достал из сюртука темную склянку.

– Моя, – радостно признал Глазьев. – Думал, потерял вчера.

Тоннер озабоченно спросил:

– Когда пузырек пропал?

– Я всегда его с собой ношу – в нем помещается двойная доза. Вчера вечером был, а проснулся – нет его.