Валерий Введенский - Старосветские убийцы

Дальше план был таков. Князь утром говорит, что жена поехала кататься на лошади, охоту, дескать, начнем без нее. Все едут на поляну и встают в цепь. Никодим вытаскивает из подвала Елизавету Петровну (чтобы та в себя не приходила, Настя снабдила егеря запасом отравы), убивает кабаньим клыком…

– Вот почему клыков у чучела вчера не было! – воскликнул Угаров.

– …и гонит Ваньку на цепь стрелков. Пиф-паф, кабан убит, следом из леса выходит Никодим с якобы найденным трупом на руках.

– А откуда сии подробности вам известны? – засомневался Мухин. – Все, о ком вы говорите, мертвы…

– Никодим мне сам рассказал, – пояснил Митя.

– Осуществить планы помешало убийство самих преступников. Утром егерь узнал о смерти Василия Васильевича… – продолжил Федор Максимович.

– Еще раз простите, – переспросил предводитель. – А кто его, то есть их, прикончил? Никодим?

Терлецкий посмотрел на Тоннера. После пожара на заимке доктор, наконец, поделился с ним своими соображениями. Все выглядело удивительно просто и логично, только доказательств никаких. Комнату предполагаемого преступника Федор Максимович обыскал и ничего не нашел. При себе убийца бриллиантов не держал – одежду удалось прощупать. За обедом Терлецкий с Тоннером попеременно наблюдали: не выдаст ли себя? Но преступник вел себя спокойно, с интересом слушая. Видно, и сам многого не знал, наверняка не знал, иначе действовал бы по-другому.

Заметив взгляд Федора Максимовича, доктор покачал головой. Об убийстве самого князя пока рано рассказывать.

– Всему свое время, – ответил Мухину Терлецкий. – Связанная Елизавета Петровна провела в подвале у Никодима всю ночь, и все же именно ее он счел убийцей хозяина и Насти!

– Как я могла их отравить цианидом? – удивилась Елизавета. – Да и с какой стати?

– Ну, если муж хочет убить жену, почему бы и жене не желать супругу смерти? – философски заметил Терлецкий. – Его высокопревосходительство, заехав на заимку, укрепил Никодима в его подозрениях.

Элизабет с возмущением обернулась к Веригину.

– Павел Павлович! Как у вас язык-то повернулся?

– Простите, ангел мой! – развел руками генерал. – Илья Андреевич нас всех уверил…

– И Никодим решил убить пленницу, отомстить за смерть хозяина!

– Предан был как пес! – пояснила Анна Михайловна. – Васька когда-то его от шпицрутенов спас.

– Но убийство, – продолжил Федор Максимович, – Никодим отложил на ночь, днем у него неожиданно появилась другая проблема. Перед приездом генерала на заимку заявился приятель егеря, Савелий, и покаялся, что сдуру сболтнул лишнего кучеру Елизаветы Петровны.

– Савелька-то с какого бока приплелся? – удивилась Анна Михайловна.

Терлецкий охотно пояснил:

– Ему Настя поручила аж две задачи. Ранним утром прокатиться по полям на чагравом мерине, чтоб окрестные крестьяне заметили…

– В женском платье, что ли? – удивилась старуха.

– Про платье не знаю, – признался Федор Максимович. – Вряд ли! Лошадь издалека видна, а наездник нет. Пастух подтвердил, что видел чагравого мерина, этого было достаточно. Второй задачей Савелия было сообщить на допросе, когда обнаружат убитую кабаном Елизавету Петровну, что утром он седлал ей лошадь.

– Никогда Савелий мне не нравился, – промолвила Анна Михайловна. – Забудет выполнить приказание и врет прямо в глаза. Доврался…

– Выслушав Савелия, Никодим испугался, – в который раз продолжил Терлецкий. – Знал: если старшего конюха хорошенько тряхнут, выложит все, как миленький. Тогда Никодиму – каторга, а покойнику князю – вечный позор. Егерь дал приятелю поручение – вывести на аллею спрятанного еще утром в лесу Султана. Мерина найдут, решат, что сбросил где-то наездницу, начнутся поиски, но никому и в голову не придет искать княгиню в подвале у Никодима.

– А меня искали? – поинтересовалась Северская у урядника.

– Сегодня, после возвращения из церкви, хотели приступить, – покраснел Киросиров. – Вчера уже темно было…

– Никодим запретил конюху возвращаться в усадьбу, предложил встретиться у пруда, помянуть князя. – Терлецкий отпил воды из стакана. – Посидели, выпили напоследок, после чего егерь придушил, а затем и утопил друга.

– Каков негодяй, приятеля не пожалел! – возмутился Растоцкий.

– Он очень переживал! – снова подал голос Митя. – А когда Ваньку за вепря решили выдать, всю ночь рыдал!

– Плакал волк над козленком, – усмехнулся Киросиров. Он огорчился – получалось, что урядник вовсе участия в расследовании не принимал. – А вы, юноша, долго за спиной Федора Максимовича отсиживаться думаете? Встаньте-ка! Расскажите сами о своих художествах! – обратился он к Мите.

– Митя ни в чем не виноват! – встряла Анна Михайловна.

– Это, сударыня, не вам решать! – оборвал урядник. – Вставайте, вставайте!

Побледневший юноша поднялся.

– Ну-с, ваше сиятельство! – потер руки Киросиров. – Слушаем-с!

– Никодим утопил Савелия и пошел в усадьбу, – чуть заикаясь от волнения, начал Митя.

– Зачем? Вам доложиться, кого успел убить, а кого нет? – перебил его Киросиров.

– Конюх ему сказал, что у Анны Михайловны удар. Вот и зашел проведать. А мне он бумажки хотел показать.

– Какие бумажки? – заинтересовался Рухнов.

– Он сказал, в лесу нашел. "Посмотри, – говорит, – нет ли среди них векселя, а то я неграмотный!"

– А про вексель Никодим откуда узнал? – удивился Михаил Ильич.

Митя пожал плечами.

– Снова я! – повинился генерал. – На заимке Никодиму сообщил.

– Постойте, постойте, – привстал с места Роос, пролистал назад в блокнотике несколько листков. – Я правильно записал со слов Анны Михайловны? "Никодим письмо послал, что князь белой горячкой заболел", или мне неправильно перевели? Как неграмотный может письма писать?

Этнограф покосился на Лидочку Растоцкую. По просьбе Веры Алексеевны в этот вечер ему переводила она, практиковалась во французском.

– Правильно, правильно перевели, – недовольная, что этнограф все записывает, сказала Анна Михайловна. – Что, в армии, писарей нет? Никодим неграмотным был!

– Я просмотрел бумажки, – продолжил Митя. – Ничего интересного: распорядок дня, куда поехать, с кем встретиться, но писано рукой Елизаветы Петровны. Я ее почерк знаю.

– Я всегда дела с вечера планирую, на листочке записываю и в карман платья кладу, чтоб не забыть спросонья, – пояснила Елизавета Петровна.

– Я удивился, – сказал Митя, – спросил у Никодима, где взял. Тот замялся, сказал, в лесу нашел. Но я по глазам понял: соврал он.

– Дальше что? – поторопил Киросиров.

– Решил проследить, куда Никодим направится. Темно было, дождь хлестал, он хоть и охотник, да меня не заметил. Когда я вслед за Никодимом зашел в дом, платье лежало у него на верстаке. Отпираться было бесполезно, и егерь все мне рассказал.