Алексей Ракитин - Царская экспертиза

Митрофаньевская улица была тихой, пыльной, совершенно захолустной по внешнему виду. Дома тут стояли сплошь деревянные, с густыми палисадниками, глухими заборами, с лавочками у ворот, на которых рядком грелись на солнышке коты и дряхлые старушки в валенках. И даже тридцатиградусная жара не могла разрушить эту идиллию.

Пройдя неспешным шагом под сенью раскидистых шелковиц, высаженных вдоль улицы, Шумилов без особых затруднений отыскал дом с голубой крышей и голубыми ставнями. Собственно, такой дом был здесь один — единственный, так что ошибиться было невозможно. Заглянув во двор поверх калитки, Шумилов увидел женщину, которая, расставив руки, пыталась поймать забрёдшую с заднего курицу. Женщина в свою очередь заметила Шумилова; выпрямившись и одёрнув подоткнутый подол ситцевого платья, она спросила неласково:

— Вам кого надо — ть?

— Мне бы доктора Португалова. Он здесь живет?

— Здеся! Вы обождите тут. Иван Влади — имыч! — неожиданно — пронзительно закричала она. — Туточки к вам пришли! Посетитель.

Из — за дома вышел мужчина лет под сорок, немногим старше Шумилова. Был он в белой просторной косоворотке навыпуск, со свежевыбритым загорелым лицом. В опущенной руке он держал здоровенный колун. Мужчина сделал несколько шагов навстречу, и стало видно, что он заметно хромает.

— Проходите в дом покамест. Я сейчас, — сказал он просто, приглашающим жестом указав на распахнутую дверь на высоком крылечке.

— Так калитка закрыта, — заметил Шумилов.

— Нет, что вы, в этом доме калитка всегда открыта, — улыбнулся доктор. — Вы просто её толкните!

Шумилов вошёл в полумрак сеней, а оттуда попал в светлую приёмную с простыми белёными стенами, парой скрипучих диванчиков в простенках между окнами и геранью на подоконниках. Было здесь как — то по — домашнему просто и уютно. Осмотревшись, Шумилов подошел к одной из стен, сплошь увешанной дагерротипами и фотографиями, и принялся рассматривать диплом врача в рамочке под стеклом и групповые портреты, где доктора Португалова можно было видеть совсем молодым усачём в казачей форме, то с шашкой, зажатой между колен, то с укороченным кавалерийским карабином на плече. Ещё были снимки, где доктор был запечатлён в горах, верхом на лошади и с каким — то предметом, напоминающим большой сачок. В углу, под дальней ножкой дивана Шумилов заметил две чёрные гантели с круглыми набалдашниками. Видимо, доктор Португалов был сторонником оздоровления посредством гимнастических упражнений с тяжестями.

Дверь, ведущая в другую комнату, отворилась, и энергичной походкой вошёл доктор. Он успел умыться и облачиться в приличествующий случаю костюм — рубашку с галстуком, летний полотняный пиджак.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать. У нас здесь почти что натуральное хозяйство. Колол дрова, кстати, сие чрезвычайно полезно для сердца. Присаживайтесь к столу. Итак, чем могу служить? — доктор был спокоен, доброжелателен и как — то сразу располагал к себе.

— Моя фамилия Шумилов, Алексей Иванович, — представился Шумилов и хотел было продолжить, но Португалов его остановил:

— Часом ли не внук Василия Артемьевича?

— Точно так.

— Наши деды в одном полуэскадроне служили во время подавления польского восстания 1830 года. Я тут немного краеведением занялся, знаете ли, много любопытных совпадений открывается. Ну да извините, я вас перебил.

— Отчего же, очень даже интересно. Дед много повоевал.

— А не скажите ли вы мне, Василий Артемьевич из какой ветви Шумиловых: новочеркасской или екатеринодарской?

— Новочеркасской.

— То есть он был породнён с Грузиновыми?

— Да, его мать, моя прабабка то есть, происходит из рода Грузиновых.

— Мне очень интересна история казни братьев Грузиновых в тысяча восьмисотом году.

— Вы и об этом знаете?

— Да, немного. Расспрашиваю у всех, кто может что — либо сообщить по этому поводу. Вы позволите пару вопросов?

— Да, конечно, — кивнул Шумилов.

— Наверняка ведь есть у вас какие — то семейные предания, правда? Вот скажите мне, как у вас в роду считают, обвинения против Евграфа и Петра Осиповичей Грузиновых были обоснованы?

— Безусловно обоснованны. Евграф Грузинов был масоном, причём поручителем его при вступлении в ложу был сам Цесаревич, будущий Павел Первый. Евграф сделал блестящую карьеру, будучи ещё сравнительно молодым попал в Свиту Цесаревича, после вступления последнего на престол сделался фактически телохранителем Монарха. Уже после того, как впал в немилость в августе 1799 года и выехал на Дон, Евграф подготовил проект автономизации донского казачества. Хотел превратить казачьи земли в пристанище эмигрантов всех рас и религий.

— То есть всё — таки был у него такой проект? — уточнил Португалов.

— Да, был. Вполне в духе масонских деклараций. Тотальный космополитизм, свобода в выборе вероисповедания, либо отказ от оного. Так что масонские идеи в конечном итоге привели и Евгарфа Осиповича, и брата его Петра Осиповича под кнут. Под которым оба и погибли 5 сентября 1800 года.

— Чрезвычайно интересно! Извините, что задержал вас своими разговорами. Догадываюсь, что вовсе не краеведение привело вас ко мне.

Шумилов испытал сильный соблазн обратиться к Португалову открытым текстом и прямо сейчас поговорить о Максименко, однако, в последнюю он решил всё же не отходить от заранее выработанного плана.

— Я хотел бы проконсультироваться по поводу моего заболевания, — сказал Алексей Иванович.

— Слушаю вас внимательно. На что жалуетесь?

— Я живу постоянно в Петербурге и вот уже два года мучаюсь бронхиальной астмой. Полагаю, что всё началось с тривиального бронхита. Кашлял, кашлял, затем начал задыхаться. Особенно плохо ночами, когда ложусь. Врачи посылают кто на юг, в сухой жаркий климат, кто в горы, кто — в сосновый бор. В общем, как я понял, медицина перед этой болезнью пасует. Вы — то что скажете?

— Что ж, полагаю, вы правильно сделали, что приехали сюда. Давайте — ка я вас осмотрю. Поднимите рубашку.

Доктор принялся дотошно выслушивать грудь Шумилова, долго выспрашивал его о симптомах, входя в мельчайшие детали. Алексею не составило большого труда ответить на все вопросы Португалова, поскольку он на самом деле страдал астмой. В конце концов, Иван Владимирович закончил осмотр и отложил в сторону трубку.

— Что тут сказать? Сейчас у вас ремиссия, и чувствуете вы себя, полагаю, неплохо. У вас даже нет характерного для астматиков свистящего дыхания. Климат у нас благодатный, весьма подходящий для лечения астмы, так что улучшение самочувствия вполне закономерно, — голос доктора был спокойно — доброжелательный. — Если позволите, я бы хотел дать вам несколько советов относительно методов борьбы с болезнью.