Дэвид Дикинсон - Ад в тихой обители

— Нет, он был одинок, — вновь сверившись с блокнотом, ответил Патрик. — Но это еще не все. Кто-то зачем-то насадил Рада на вертел и полночи обжаривал в кухонном очаге.

— Господи! — воскликнула Энн. Спрятав лицо в ладонях, она зашептала молитву. Хотелось тут же забыть, никогда не вспоминать услышанное.

— Ну и достаточно про этот ужас, — хлопнул себя по колену Патрик. — Декан сказал, что хочет полностью держать в курсе меня, моих читателей, но чтобы информация осталась только для «Графтон Меркюри». С ним там был симпатичный малый, доктор Вильямс. Парень общительный и разговорчивый. Показал мне свой рапорт медицинского осмотра, свидетельство о смерти, все такое. Ходили с ним в больничный морг, куда отвезли тело. Труп все еще в саже и копоти.

Патрик умолк. Подробности не вдохновляли.

— Знаешь, Энн, странная штука. Я мертвых никогда раньше не видел. Когда начинаешь репортером, частенько попадаются материалы об убийствах, пожарах, несчастных случаев. Но пишешь-то по рассказам очевидцев. Из суда или с футбольного матча мы, газетчики, сообщаем все, что сами высмотрели, разглядели. Одного нам воочию видеть не приходится — погибших. Тем более, — слегка запнулся он, — погибших оттого, что их проткнули вертелом и часами палили над огнем.

— Не надо, перестань, Патрик! Я больше не могу, мне сейчас плохо станет.

Патрик и сам вновь побледнел. Вспомнилась сцена в мертвецкой. Подробности того, что стало с глазами, кожей, волосами Артура Рада, во что превратились его голова, его лопнувший над огнем живот с обугленными внутренностями. Сотрется ли это когда-нибудь из памяти? Патрик поспешно глотнул еще бренди.

— Виноват, Энн. Прости, пожалуйста. И что мне давать завтра, в завтрашнем выпуске? Текст должен быть готов сегодня, крайний срок — к утру.

— А как ты собираешься писать? — спросила Энн, понимавшая, что Патрик обязан вернуться к работе, и новости, каковы бы они ни были, его хлеб.

— Проблема, понимаешь ли, — детали. Ну что за репортаж без четких, ярких подробностей? Мы, журналисты, призваны говорить всю правду, только правду и ничего, кроме правды.

— Ерунда! — отрезала Энн. — Не нужны никому детали такой смерти. Напиши, что он был задушен, и конец. Этого ужаса вполне достаточно, спаси нас Господи.

— Но мое дело — все говорить людям начистоту.

— Людям в наших краях, Патрик, не хочется читать про изжаренных певчих, откусывая первый тост за завтраком. Да и за ужином не хочется. И ни к чему им отвечать на вопросы детей, случайно прочитавших, что в кухне Певческой столовой всю ночь крутили над огнем человеческое тело. Люди тогда, может, и вовсе перестанут покупать твою газету. И что ты тогда будешь делать?

Решительность тирады поразила саму Энн, отнюдь не склонную к такого рода выступлениям. Должно быть, тоже эффект снегопада. Вот уж не думалось, что она станет указывать Патрику, чего желают, чего не желают его читатели. Кажется, редактору пора ей предложить штатное место — ну, не Главного цензора, но некого Верховного эксперта по части вкуса.

— Ты думаешь, Энн? Думаешь, детали так отпугнут читателей, что они даже газету не будут больше покупать?

— Я уверена.

— Хм!

Божество прессы, именуемое Объемом продаж, гневить не стоило. Патрик задумчиво сжевал еще ломтик бисквита.

— Ладно, — сказал он, — пойду высплюсь, а рано утром напишу.

— Откладывать не надо, Патрик, ты сам знаешь. Лучше бы написать сегодня вечером.

Молодой человек улыбнулся:

— Хорошо. Энн. Схожу в редакцию и сразу напишу. И не волнуйся, сообщу лишь то, что беднягу хориста нашли задушенным.

Вскарабкавшись чуть позже к себе в офис, Патрик Батлер нашел послание от своего очередного информатора, который служил в самой роскошной местной гостинице. Записка извещала о трех новых постояльцах — трех адвокатах, только что прибывших из Лондона.

— Так вы нашли его? — Миссис Августа Кокборн угрожающе занесла нож над завтраком, накрытым в столовой Ферфилд-парка.

— Кого? — спросил Пауэрскорт, с необычайной тщательностью намазывая маслом тост.

— Того, кто убил брата, — вонзила вилку в кусок рыбы сестра покойного канцлера.

— Должен признаться, миссис Кокборн, что я пока все-таки не уверен в убийстве мистера Юстаса. Возможно, он скончался в силу вполне естественных причин. Мое мнение окончательно еще не сложилось, — проговорил детектив, которому раздражение диктовало подчеркнуто церемонный тон.

— Это же доктор, явно это он! — воскликнула Августа, слегка подавившись при возгласе рыбьей косточкой. — Ему же гора денег по двум из завещаний. Вы опросили его, лорд Пауэрскорт?

— Мы говорили с ним, мадам, и в его версии событий я отметил ряд неких несоответствий. Однако у меня нет оснований подозревать его в чем-то преступном.

Пауэрскорт лукавил. Подозрения у него имелись. Пятьдесят тысяч — изрядный куш. Даже отдав тысяч пять помогавшему, послушно лгавшему дворецкому, доктор мог превосходно обеспечить себя до конца дней.

— Надо было мне обратиться в местную полицию, — брюзгливо заметила мадам. — Их допрос, вероятно, был бы гораздо эффективнее.

Пауэрскорт промолчал. Костлявая рыба, требуя от всех смертных особого внимания, принудила утихнуть даже миссис Кокборн. Впрочем, ненадолго. Успешно расправившись с рыбой, как с большинством своих врагов, она воинственно подняла голову.

— Та-ак! — сказала она, и на щеках ее загорелись красные пятна. — Пора, кажется, строго поговорить с поваром. Непонятно, почему в кухне даже не удосужились вынуть из рыбы кости. Хотя это сумел бы сделать любой дурак, любой кретин!

Ворча, она отпила пару глотков чая. Инцидент не улучшил ей настроения.

— И сколько еще, лорд Пауэрскорт, вы намерены оставаться в нашем доме, потребляя нашу провизию, пользуясь комфортом наших спален, греясь у наших роскошных каминов?

Пауэрскорта распекали, как вороватого лакея, но он уже был готов к этому.

— Миссис Кокборн, сожалею, что должен огорчить вас неким сообщением. В Комптоне снова умер человек. Один из соборных хористов был задушен на кухне Певческой столовой. Епископ попросил меня заняться этим делом.

— Опять убийство? — взвилась миссис Кокборн. — Новое убийство? Что-то вы, лорд Пауэрскорт, чересчур резво схватились за свеженькое дело, абсолютно ничего не выяснив по предыдущему. Не справились, не по способностям?

Пауэрскорт чувствовал, что роковая встреча с миссис Кокборн затмит в его воспоминаниях случай с поджариванием человека на вертеле, однако заставил себя сдержаться.

— Если позволите закончить, — продолжил он, — я собираюсь одновременно вести оба расследования. И я просил мистера Дрейка, как душеприказчика покойного владельца Ферфилд-парка, сохранить мне возможность пребывания в этом доме для дальнейших необходимых розысков. Я обещал мистеру Дрейку довести дело до полной ясности. И, полагаю, он сегодня же на совещании в его бюро обсудит ситуацию с вами, мадам.