К. Сэнсом - Соверен

«Судя по всему, бывший мой однокашник пытается выудить у меня какие-нибудь сведения, — пронеслось у меня в голове. — Но для настоящего злоумышленника делает это слишком бесхитростно».

— Не могу сказать ничего определенного, мастер Крейк.

— Признаюсь, у меня душа ушла в пятки, когда Малеверер приказал меня обыскать.

— Но вам нечего было опасаться. Убедившись в вашей невиновности, он освободил вас от всяких подозрений. Или он опять вызывал вас для беседы?

— Слава богу, нет. Но меня беспокоит одно обстоятельство. Я… я не раз говорил с покойным Олдройдом. Может быть, я беседовал с ним чаще, чем кто-либо другой из обитателей аббатства.

Крейк испустил сокрушенный вздох.

— Признаюсь, отправляясь в Йорк, дабы заблаговременно подготовиться к прибытию короля и его свиты, я немало страшился встречи с местными жителями. Все эти рассказы о свирепости и грубости северян, каждый из которых в душе мятежник, произвели на меня сильное впечатление. И надо сказать, тревожные мои ожидания в значительной мере оправдались, ибо здешние горожане держались со мной до крайности настороженно и недружелюбно. Лишь мастер Олдройд неизменно был готов поддержать беседу. Мне нравилось его открытое, приветливое лицо, только и всего.

Крейк вновь тяжело вздохнул.

— Но я боюсь, что мои разговоры с Олдройдом не прошли незамеченными и навлекут на меня новые беды. Мастер Шардлейк, при вашей проницательности вы наверняка заметили, что здешнее великолепие обманчиво. Каждый из нас, будь он жителем Йорка или южанином, должен постоянно остерегаться. И это чрезвычайно утомительно.

«Крейк наверняка что-то скрывает», — пронеслось у меня в голове.

Ноздри мои, казалось, чуяли запах чужой тайны. На память пришел рассказ Барака о том, как он видел Крейка в таверне, пользующейся сомнительной репутацией.

— Полагаю, в первые дни после приезда вы ощущали себя очень одиноким, — заметил я.

— Еще бы! Кроме мастера Олдройда, мне словом было не с кем перемолвиться.

— Да, эта поездка принесла вам немало хлопот и тревог. Тем приятнее будет вернуться в Лондон, где вас с нетерпением ждет семья. Если мне не изменяет память, у вас семеро детей?

— Семеро. Надеюсь, что Господь не оставил их своими милостями и все они живы и здоровы. Как и их матушка. Моя супруга Джейн.

К моему удивлению, при этих словах на лицо его набежала тень.

— Она так не хотела, чтобы я принимал участие в этом путешествии.

Пухлые пальцы Крейка беспокойно теребили пуговицу.

— Разлука наша длится дольше, чем мы предполагали, и одному богу известно, когда я смогу соединиться с семьей. Боюсь, после моего возвращения на меня обрушится целый град упреков. И я не скоро смогу вернуть себе расположение своей дражайшей половины, — заключил он с деланным смехом.

Я понял, что идиллическая картина семейной жизни, которую я нарисовал, размышляя о Крейке, весьма далека от истины. В какое-то мгновение я уже хотел напрямую спросить его, что ему понадобилось ночью в таверне. Но потом сообразил, что вопрос мой заставит его насторожиться. Нет, будет намного благоразумнее посетить ту таверну вместе с Бараком и разузнать, что к чему.

— Думаю, нам пора спускаться, сэр, — произнес я вслух. — Вскоре стемнеет, а обратный путь лучше проделать при хорошем освещении. Спасибо вам за то, что показали мне лагерь. Сегодня вечером я непременно совершу прогулку в поля и осмотрю его вблизи.

— Всегда рад оказать вам услугу, сэр, — улыбнулся Крейк и первым двинулся вниз по лестнице.

Спустившись, я пересек церковь и вышел во второй двор. Внимание мое привлек сплошной людской поток, тянувшийся к боковым воротам, носившим название ворот Святого Олафа. Вне всякого сомнения, люди эти, подобно мне, вознамерились взглянуть на огромный лагерь. У меня не было желания присоединяться к толпе, в которой вполне могли оказаться очевидцы моего недавнего унижения. Поэтому, завидев скамью под старым буком, я опустился на нее. Земля вокруг была сплошь покрыта багряно-красными листьями, которые опадали с едва слышным шелестом. Сидя здесь, в стороне, я мог наблюдать за движением у ворот, не опасаясь привлечь внимание.

Мысли мои упорно возвращались к тягостному происшествию в Фулфорде. Напрасно я приказывал себе выбросить унизительные воспоминания из головы; никакие усилия рассудка не могли мне помешать бередить собственную душевную рану. Неужели я действительно побледнел как мел? И устремил на королеву взгляд, умоляющий о защите? Возможно, я вызвал у нее жалость. Впрочем, она сама нуждалась в сочувствии. Юная девушка, которую выдали замуж за грузного старика с гниющей ногой, вряд ли пребывает на седьмом небе от счастья. Я вспомнил глаза короля, холодные и жестокие. И это повелитель Англии, попечению которого Господь вверил души сотен тысяч подданных. Неужели сам Бог вещает его устами? По крайней мере, так утверждает архиепископ Кранмер. Всех нас с детства учили видеть в монархе не простого смертного, но помазанника Божьего, а в последние годы король был объявлен чуть ли не полубогом.

Я никогда не верил в божественную сущность земных правителей, но до сегодняшнего дня и представить себе не мог, что пышные хвалы воздаются человеку, столь неприглядному телесно и душевно. Но ведь наверняка я — не единственный, кто разглядел уродство под пышной мантией. Вне сомнения, истинная сущность короля не осталась тайной для тех, кто его окружает. Или же сверкание власти затуманило их взор? Любопытно, какое впечатление произвел король на Джайлса? Вероятно, друг мой был очень польщен, услышав похвалу из уст монарха.

Я вновь с горечью подумал о том, что Джайлс не счел нужным дождаться меня, сказать несколько слов утешения и поддержки. Прежде старый законник отнюдь не производил впечатления человека, способного отвернуться от того, кто попал в неловкое положение.

— Слава богу, я вас нашел.

Подняв глаза, я увидел стоявшего у скамьи Барака.

— Я никуда не пропадал, — ухмыльнулся я. — Это вы куда-то запропастились.

— А вы не думаете о том, что вам опасно сидеть на скамье в одиночестве?

— Сейчас я не расположен особенно заботиться о собственной персоне. Вы уже слышали о том, что произошло в Фулфорде?

— Слышал. Когда я вернулся домой, этот подонок Коуфолд как раз живописал вашу встречу с королем во всех подробностях. Похоже, она представлялась ему прекрасной мишенью для шуток.

— Я уже предупреждал, что ему лучше отказаться от подобных упражнений в остроумии. Но похоже, мои слова пропали втуне.

— Что до меня, я сказал без обиняков: если он не заткнется, я разобью его глупую башку о стену. И если слова мои тоже пропадут втуне, я незамедлительно перейду к действиям.