Томаш Миркович - Паломничество в Святую Землю Египетскую

– У вас тоже были больные легкие?

– У меня – нет; у моей жены. Она здесь и умерла, в Хелуане. На кладбище много польских могил. Кто-то ведь должен за ними ухаживать; это одна из причин, почему я не уехал. Да и ехать-то особо было некуда. Мой любимый Львов после войны отошел Советам. Я мог поселиться в Кракове, в Варшаве или в Калише, откуда происходит мой род, но жить при коммунистах у меня не было никакого желания. Вот я и предпочел остаться в Египте. Если у вас есть немного времени, давайте зайдем ко мне на чашку кофе, или чаю. Я живу недалеко. Мне очень редко выпадает случай поговорить по-польски, и я буду чрезвычайно признателен, если вы согласитесь.

Алиса взглянула на часы.

– С удовольствием, – ответила она. – Но только на минутку, к двум часам мне нужно вернуться в Каир.

– Сколько же у вас книг! – поразилась она, когда они вошли в особняк Меленьского.

Гостиная, в которую старик ввел Алису, действительно была ими просто переполнена. Вдоль стен тянулись полки, забитые томами и томиками; книги и рукописи занимали все свободное место и громоздились даже на полу. Хозяину и гостье пришлось осторожно лавировать между высокими стопами, пока они не дошли до кресел, тоже заваленных книгами. Хозяин поспешно убрал их.

– Много, правда? – Он улыбнулся. – Так уж складывается: люблю я книги, ни с одной расстаться не могу, даже если она мне и не особо по душе. Все думаешь, авось когда-нибудь опять захочешь за нее взяться. Это еще с детства пошло. У родителей в доме стояло несколько больших стеллажей. Помню, когда я только начинал сам читать, лет в пять-шесть, спросил у отца: это все книги, которые написаны, или еще другие бывают? Он рассмеялся и ответил: нет, книг на свете миллионы. И повел меня в публичную библиотеку. Я как увидел эти десятки стеллажей, а на них всё книги, книги, так стал носиться между ними и смеяться как ненормальный. А потом вдруг остановился и разревелся. Отец спрашивает: «Что с тобой?» А я ему говорю: «Когда же я все это успею прочитать?!» С тех пор я живу наперегонки со временем – стараюсь поглотить как можно больше. И меня вечно удручает сознание того, что, проживи я хоть сто лет, все равно умру, прочитав лишь ничтожную долю книг, созданных за всю историю человечества. А они тем временем множатся устрашающими темпами, и чем дольше я живу, тем больше растет стопа непрочитанных. Если даже читать по две в день, то чтобы одолеть пятьдесят тысяч, понадобится почти семьдесят лет, а столько выходит каждый год в одних лишь Соединенных Штатах. Но хоть я и понимаю, что в этой гонке заранее обречен на поражение, все же не знаю большего удовольствия, чем удобно устроиться в кресле, взять в руки интересную книгу и погрузиться в чтение. – Он снова улыбнулся. – Чем вас угостить? Кофе, чай, лимонад?

– Лучше чего-нибудь холодного.

– Уже несу, – сказал хозяин и вышел из гостиной.

Внимание Алисы привлекла большая картина маслом, зажатая между полками. Она подошла, чтобы рассмотреть ее поближе. Картина изображала обнаженную негритянку в золотой короне, сидящую напротив Сфинкса. Перед негритянкой стояла шахматная доска с расставленными фигурами; похоже было, что негритянка играет с каменным чудищем в шахматы. На заднем плане виднелись пирамиды, а над головой Сфинкса взмывала кверху огромная серая птица, держа в когтях что-то круглое, что именно – не разобрать.

– Это картина Александра Ляшенко, – сказал старик, показавшийся в этот момент в дверях. Он подошел к Алисе и подал ей запотевший стакан лимонада. – Алек написал ее специально для меня, потому что у меня в гербе – обнаженная арапка в короне и с шахматной доской в руках. Когда-то мы с ним очень дружили. Вы знаете его картины?

– Мне очень жаль, но я вообще не слыхала о таком художнике, – призналась со стыдом Алиса.

– Вы многое потеряли! Алек был не только художником, но и путешественником. В Египте он провел добрых два года; после окончания Петербургской академии он изучал тут живопись, совершил множество экспедиций в глубь Африки и даже одно кругосветное путешествие. Мы познакомились в Луксоре, когда он ассистировал рисовальщиком при открытии гробницы Тутанхамона. Как вы наверняка знаете, это было одно из важнейших событий в истории археологии.

Рассматривая полки, Алиса увидела, что на них много книг по истории, главным образом египетской и польской, но и о других странах тоже. Ей пришло в голову: быть может, старик объяснит ей, подтверждаются ли фактами сведения из дядиного письма?

– Вы вот говорите, что до войны в Египте бывало много поляков. А я, в свою очередь, перед отъездом из Варшавы слышала, что между Египтом и Польшей еще давным-давно, а в средние века – уже абсолютно точно, поддерживались какие-то контакты, хотя и нерегулярные. Вы не знаете, это правда?

– В средние века, говорите? Хм… Сведения довольно скупы. Первый поляк, о котором мы достоверно знаем, – что он ступил на египетскую землю, – это Ян Лаский, впоследствии примас Польши: он в 1500–1501 годах совершал паломничество в Палестину и по дороге высадился в Александрии. Но такие паломничества к тому времени уже больше полувека были традицией в его роду, так что не исключено, что кто-то из Ласких побывал в Египте и раньше. К сожалению, никаких свидетельств об этом не сохранилось. Подозреваю, что польские участники крестовых походов, такие, как Владислав II и Генрик Сандомирский, сыновья Кривоустого, тоже могли иметь касательство к Египту, но источники об этом умалчивают. Ничего не известно и о пребывании в Египте первых польских паломников в Иерусалим. Правда, Ян Поляк, который был в Палестине в начале двадцатых годов XV века, описывает Египет в своем отчете «Peregrinatio ad Terram Sanctam», [23]но скорее всего он опирался на более ранние описания путешественников из других стран. Мы можем предполагать, что Кшиштоф Шидловецкий, который поместил в своем гербе меч и колесо с острыми зубьями – символ страстей святой Екатерины, – был около 1492 года в монастыре ее имени, расположенном на Синае, а стало быть, на территории Египта. Однако первый паломник, относительно которого нет сомнений, что он добрался до Синая, – все же Ян Тарновский, каштелян краковский и великий гетман коронный. В своих кратких записках он упоминает, что был там в 1517 году.

Так что, на мой взгляд, если вообще можно говорить о каких-то средневековых контактах между Польшей и Египтом, то поддерживали их исключительно евреи. Ведь европейские евреи издавна спасались бегством в Египет, когда их начинали притеснять. А потом переписывались с еврейскими общинами из покинутых ими городов. Так было с родителями Моисея Маймонида: они бежали с ним из Испании в Египет, где философ сделался врачом при дворе султана. Подобным образом обстояло дело и с польскими евреями, которые тоже – уже в пятнадцатом веке, да и раньше, вероятно, – спасаясь от преследований, направляли свои стопы именно в египетскую сторону.