Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Золото

— Я тебе сейчас покажу, шлюха! — и замахнулась было, чтобы влепить девушке крепкую затрещину.

Цзяо Дай без лишних церемоний ткнул толстомясую кулаком в спину.

— Не тронь девушку! — рявкнул он.

— Пойдемте все на палубу! — закричал По Кай. — Печенками чую — луна выглянула! И Ким Сон скоро прибудет.

— Я останусь здесь, — сказала кореянка Цзяо Даю.

— Как вам будет угодно, — ответил он и вслед за остальными выбрался на палубу.

Холодный лунный свет озарял шеренгу барок, пришвартованных вдоль городской стены. За темной водой протоки чуть виднелся противоположный берег.

Ма Жун, усевшись на низенький табурет, посадил пышку себе на колени. По Кай подтолкнул своих подружек к Цзяо Даю.

— Осчастливьте их, — молвил он. — Меня же сейчас занимают иные, более возвышенные, материи.

Он застыл, заложив руки за спину, и предался восторженному созерцанью луны.

И вдруг объявил:

— Так и быть, коль вы все настаиваете, я спою вам свою новую поэму.

Вытянув худую шею, он возгласил пронзительным фальцетом:

На миг он смолк, чтобы набрать воздуха, и вдруг прислушался, склонив голову. Окинув всех быстрым взглядом, он пожаловался:

— Какие неприятные звуки!

— Полностью с вами согласен! — заметил Ма Жун. — Святое Небо, зачем же вы их издаете? Или не видите, у меня серьезный разговор с этой девушкой?

— Я говорю о звуках оттуда, снизу, — чопорно возразил По Кай. — Надо полагать, подружке вашего друга преподают урок хороших манер.

Он замолчал, и снизу стали слышны удары и приглушенные стоны. Цзяо Дай вскочил на ноги и бросился вниз, Ма Жун следом.

Раздетая донага кореянка лежала поперек стола. Коротышка держал ее за руки, другой человек — за ноги. Толстомясая била по бедрам ротанговой тростью.

Цзяо Дай свалил коротышку крепким ударом в челюсть. Второй, отпустив ноги девушки, вытащил из-за пояса нож.

Цзяо Дай сиганул через стол, отшвырнул хозяйку к стене, успел перехватить руку с ножом и резко вывернул ее. Завопив от боли, человек рухнул на спину; нож загремел по полу.

Девушка скатилась со стола и отчаянно пыталась избавиться от грязной тряпки, затыкавшей ей рот. Цзяо Дай помог ей освободиться от кляпа.

Тем временем лежащий на полу, изогнувшись, чуть было не дотянулся до ножа левой рукой, но Ма Жун пнул его под ребра так, что бедняга сложился пополам. Девушку сотрясали позывы на рвоту; наконец ее вырвало.

— Счастливая семейка! — заметил По Кай сверху.

— Беги за подмогой на соседнюю барку! — задыхаясь, вопила толстомясая хозяйка коротышке, который уже карабкался по лестнице.

— Давай, давай, зови всех ублюдков зараз! — вопил Ма Жун в восторге, размахивая, как дубиной, ножкой, выломанной из табурета.

— Не спешите, тетушка, не спешите! — проговорил По Кай. — Лучше поберегитесь. Эти двое служат в управе.

Хозяйка побледнела; по ее знаку коротышка вернулся.

Пав на колени перед Цзяо, она заскулила:

— Простите меня, господин, я только хотела научить ее, как ей следует вести себя с вами!

— Я же сказал — не тронь ее своими грязными лапами! — рявкнул Цзяо Дай.

Он подал девушке свой шейный платок утереть лицо. Она поднялась и теперь стояла, вся дрожа.

— Ступай-ка, брат, утешь ее малость, — посоветовал Ма Жун. — А этим парнем, что баловался с ножом, я сам займусь. Он у меня оклемается.

Ю-су, прихватив свою одежду, скрылась за дверью в переборке. Цзяо Дай последовал за ней по узкому коридорчику со множеством дверей. Девушка открыла одну из них и жестом пригласила Цзяо Дая войти. А сама пошла дальше.

Каюта была малюсенькая. У борта под оконцем стояла кровать; маленький туалетный столик, да хлипкая бамбуковая табуретка, да большой, обшитый красной кожей короб для одежды у противоположной стены — вот и вся обстановка.

Цзяо Дай присел на красный короб и стал ждать.

Ю-су вошла, молча бросила свое платье на кровать. Цзяо Дай чувствовал себя неловко.

— Прошу прощения, это все из-за меня, — пробормотал он.

— Не имеет значения, — без всякого выражения проговорила девушка.

Потянувшись через кровать, она взяла с подоконника маленькую круглую баночку. Цзяо Дай глаз не мог отвести от ее прекрасной спины.

— Оделись бы, — пробурчал он с хрипотцой.

— Здесь и так слишком жарко, — по-прежнему сухо отозвалась Ю-су.

Она открыла баночку и стала умащать мазью свои бедра.

— Вот, смотрите, — сказала она вдруг, — вы поспели как раз вовремя! Кожа цела.

— Может быть, вы будете так любезны, оденетесь? — Цзяо Дай совсем охрип.

— Я хотела вас порадовать, — невозмутимо продолжила девушка. — Вы же сами сказали, что это из-за вас.

Сложив платье, она постелила его на табурет, осторожно присела на краешек и занялась прической.

Цзяо Дай смотрел на ее ладную спину и зло твердил сам себе, что утруждать ее после того, что случилось, было бы низостью. Затем он увидел отражение в зеркале — упругие круглые груди.

Он сглотнул и воскликнул в отчаянии:

— Перестаньте! Одна такая — куда ни шло! Но две — это чересчур для любого мужчины.

Ю-су с удивленьем оглянулась на него. Затем пожала точеными плечиками и пересела с табурета на кровать лицом к Цзяо Даю.

— Вы и правда из управы? — спросила она небрежно. — Здешние люди, знаете ли, частенько лгут.

Радуясь такому повороту, Цзяо Дай вытянул из башмака свернутую бумагу. Девушка, прежде чем взять ее, отерла пальцы о свои волосы.

— Читать я не умею, — заметила она, — но глаза у меня острые!

Она легла на живот, сунула руку в щель между кроватью и стеной и выудила оттуда нечто прямоугольное, завернутое в серую бумагу. Снова села и стала сравнивать печать на грамотке Цзяо Дая с оттиском на обертке.

Вернув грамоту, она сказала:

— Все в порядке. Рисунок один и тот же.

Она задумчиво смотрела на Цзяо Дая, медленно почесывая ляжку.

— Откуда у вас пакет с печатью управы? — Цзяо Дая разбирало любопытство.

— Поглядите-ка, как он оживился! — Девушка надула губки. — Вы что, и вправду сыщик?

Цзяо Дай сжал кулаки.

— Слушай, девка! — выпалил он. — Разве не тебе только что хорошенько всыпали? Или ты думаешь, я такой подлец, что пересплю с тобой после этого?

Девушка взглянула на него, зевнула и проговорила, растягивая слова:

— Я вовсе не уверена, что я сочла бы это подлостью с вашей стороны.

Цзяо Дай вскочил.

В общей каюте, когда он туда вернулся, Цзяо Дай обнаружил одного лишь По Кая. Поэт сидел за столом, голова его покоилась на руках. Он громко храпел. Толстомясая хозяйка сидела напротив, мрачно уставившись на чарку с вином. Цзяо Дай расплатился с ней и не преминул пригрозить, что в другой раз, коль ей вздумается обижать кореянку, ей придется иметь дело с ним.