Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Золото

— В таком случае приглашаю вас в «Сад Девяти Цветов», — подхватил Ма Жун. — Как-никак, а сегодня мне повезло.

Войдя в харчевню, они увидели сидящих за столиком в углу По Кая и Ким Сона. Перед ними стояли два больших кувшина. Шапка у По Кая сдвинулась на затылок, и пребывал он как будто в настроении весьма добродушном.

— Приветствую вас, друзья мои! — радостно возгласил он. — Идите-ка сюда, присаживайтесь к нам! Ким Сон только что появился; помогите же ему догнать меня!

Ма Жун подошел и проговорил совершенно серьезно:

— Вчера вечером вы нализались, как обезьяна. Вы нанесли мне и моему другу тягчайшее оскорбление, кроме того, вы нарушили общественный порядок, горланя непристойные песни. Посему я приговариваю вас к штрафу — вы заплатите за выпивку! За жратву плачу я!

Все рассмеялись. Харчевник подал им простую, но вкусную снедь, и все пятеро осушили не по одной чарке вина. Когда По Кай заказал очередной кувшин, старшина Хун поднялся и молвил:

— Нам бы лучше вернуться в управу: судья должен вот-вот вернуться.

— Всемогущее Небо! — воскликнул Ма Жун. — Само собой! Я же должен доложить ему о посещении храма!

— Неужели вы оба наконец-то прозрели? — недоверчиво покосился на них По Кай. — Так скажите же мне, какой храм предпочли вы для своих молитв?

— Мы прихватили А Квана в заброшенном храме, — ответил Ма Жун. — А в том храме нынче пусто: ничегошеньки там нет, кроме кучи поломанных посохов!

— Очень, очень важные вести! — рассмеялся Ким Сон. — Ваш начальник будет доволен!

По Кай собрался было проводить их до управы, но Ким Сон предложил:

— Посидим мы, По Кай, еще немного в этом гостеприимном месте и выпьем еще пару чарок.

Тот задумался. Затем опустился на свое место со словами:

— Так и быть, еще по одному маленькому, совсем малюсенькому и совсем последнему глоточку. Ибо вы должны помнить: невоздержанность я не одобряю.

— Коль не найдется нам какой работы, — бросил Ма Жун, — мы заглянем сюда попозже ночью, только чтобы посмотреть, насколько вы растянете этот свой последний глоточек!

Судью Ди они обнаружили сидящим в одиночестве в его кабинете. Хун заметил, что судья бледен и утомлен. Но тот сразу воспрянул, узнав из доклада Ма Жуна о признании А Квана.

— Стало быть, мое предположение, что убийство совершено по ошибке, оказалось верным, — сказал он. — Но остается еще женщина. А Кван сбежал сразу после убийства, даже короб с деньгами не прихватил, и о том, что случилось после, он не мог знать. Зато слуга By, вор, мог видеть третьего, который, вне всяких сомнений, замешан в этом деле. В свое время, когда By будет пойман, мы это выясним.

— Мы обыскали весь храм и заросли вокруг, — продолжил Ма Жун, — но тела женщины там нет. Только позади алтаря нашли кучу посохов вроде тех, с какими обычно ходят монахи.

Судья выпрямился.

— Монашеские посохи? — переспросил он.

— Только старые, негодные, — добавил Цзяо Дай. — Все они поломаны.

— Любопытнейшая находка! — протянул судья Ди. Он погрузился в размышления. Потом, очнувшись, обратился к Ма Жуну и Цзяо Даю: — У вас был трудный день; ступайте к себе и хорошенько выспитесь. Хун останется — мне надо с ним поговорить.

Здоровяки откланялись. Судья Ди откинулся в кресле и поведал старшине о случае с ненадежной перекладиной на мосту в Храме Белого Облака.

— Итак, я повторяю, — закончил он, — это было преднамеренное покушение на мою жизнь.

Хун с беспокойством взглянул на хозяина.

— Но может быть и такое, — заметил он, — что эту доску изъели черви. И когда ваша честь надавили на нее всей тяжестью…

— Я не давил! — возразил судья. — Я всего лишь тронул ее ногой, чтобы проверить. — И, заметив недоуменный взгляд Хуна, поспешил добавить: — Едва я собрался ступить на нее, как вдруг увидел призрак мертвого судьи.

Где-то захлопнулась дверь — с таким грохотом, что в комнате все содрогнулось.

Судья Ди подскочил в кресле.

— Я же велел Тану починить эту клятую дверь! — выпалил он. Мельком глянув на побелевшее лицо Хуна, судья взялся за пиалу, поднес ее к губам. И не выпил. Серая пыльца плавала на поверхности чая. Медленно поставив пиалу на стол, судья с трудом проговорил: — Взгляни, Хун, кто-то подсыпал мне что-то в чай.

Оба они молча наблюдали за тем, как серый порошок постепенно растворялся в горячей воде. Вдруг судья Ди провел пальцем по столешнице. И на его вытянутом лице проступила бледная улыбка.

— Что-то нервы у меня сдают, Хун, — проговорил он, кривя губы. — Дверь хлопнула, с потолка осыпалась штукатурка. Вот и все.

Старшина Хун облегченно вздохнул. Подойдя к чайному столику, он наполнил новую пиалу для судьи и, опять присев к столу, заметил:

— В конце концов, ваша честь, и случай с перекладиной объяснится как-нибудь очень просто. Представить себе не могу, чтобы человек, убивший судью, посмел бы покуситься и на вашу честь! Нам же о нем ничего не известно…

— Но и ему многое не известно, — прервал Хуна судья. — Ему неизвестно, какими выводами поделился со мной следователь, и он может предположить, что я не привлекаю его к суду только потому, что жду удобного момента. Этот неизвестный преступник, несомненно, пристально следит за всем, что я делаю, и нечто, что я сделал или сказал, вероятно, навело его на мысль, что я уже напал на его след. — Судья потеребил усы. Затем продолжил — Теперь мне придется подставить себя под удар, насколько это возможно, чтобы соблазнить его на другую попытку. Тогда-то он, может быть, выдаст себя.

— Вашей чести никак нельзя так рисковать собой! — воскликнул ошеломленный Хун. — Мы же убедились в том, сколь этот злодей изобретателен и безжалостен. И одному Небу известно, какой новый замысел он вынашивает! Мы понятия не имеем…

Судья Ди не слушал. Он вскочил и, схватив свечу, приказал:

— За мной, Хун!

Старшина Хун поспешил за судьей, который чуть не бегом пересек двор и направился к дому судьи. Не говоря ни слова, он прошел по темному коридору к библиотеке, распахнул дверь и, подняв свечу повыше, оглядел комнату. В ней ничего не изменилось со времени его последнего посещения. Подойдя к чайной жаровне, он приказал:

— Тащи сюда кресло, старшина!

Хун придвинул кресло к поставцу, судья встал ногами на сиденье. Подняв свечку, он внимательно разглядывал крытую красным лаком балку.

— Дай мне твой нож и лист бумаги! — Голос его звенел от волнения. — Держи свечу. Свети мне.

Взяв нож в правую руку и подставив снизу ладонь левой с лежащим на ней листом бумаги, судья кончиком лезвия поскреб поверхность балки. Затем слез с кресла, тщательно отер лезвие о бумагу, вернул нож Хуну, а лист, сложив, спрятал в рукав.

— Тан в канцелярии? — спросил он.

— Помнится, когда я возвращался, он еще сидел за своим столом, ваша честь, — отвечал старшина.