Валерио Манфреди - Оракул мертвых

— Угу. Как там, буря?

— Вероятно. Мадам Фурнье в ярости, ведь ваша кафедра увела у нее две стипендии, а студенты намереваются внести предложение по реформе экзаменов на следующий учебный год.

— Понятно. Постараемся справиться с бурей и выжить. В ближайшие десять минут не соединяйте меня ни с кем: мне нужно проверить почту и просмотреть конспекты перед лекцией.

Мишель Шарье повесил пиджак на вешалку и сел за письменный стол. Через минуту зазвонил телефон.

— Жак, я же сказал: десять минут.

— Но я не мог вас не соединить — сенатор Ларуш, из Парижа.

— Ладно, Жак, вы правильно сделали. Алло? Алло? Это ты, Жорж? Какими судьбами?

— Я, Мишель. И у меня хорошие новости. Руководящий комитет секретариата партии решил выдвинуть твою кандидатуру в парламент на ближайших выборах. Неплохо, да? Ну, ты мне ничего не скажешь?

— Черт, Жорж, а что я должен сказать… Я, черт возьми, не знаю, что сказать… Я не ждал подобного оборота событий… ну… Я счастлив! Более того, прошу тебя поблагодарить всех за доверие… У меня нет слов…

— Как, у человека вроде тебя нет слов? Не смеши меня. Ты должен найти слова. Ты будешь встречаться с людьми, проводить митинги, давать конференции. Ты должен найти слова, обязательно должен их найти!

— Но, Жорж, а университет?

— Да, это важный момент. Видишь ли, мы готовимся заранее, чтобы в нужный момент быть во всеоружии. И в этой связи было бы здорово, если б ты смог стать заведующим кафедрой до начала следующей избирательной кампании. Это будет дополнительный плюс в репутации, а такие вещи не бывают лишними. Мы хотим как следует обыграть высокий интеллектуальный уровень наших кандидатов. Времена, когда мы представляли интересы рабочих, прошли. Конкуренция высока, на политическую арену выходят акулы, и мы не можем позволить себе слишком больших уступок в области идеологии.

— Ну ты и сказал. Это даже не смешно. Кроме того, не думаю, что факультет собирается объявлять конкурс на эту должность.

— Это можно поправить. Мы в меньшинстве, но в определенных кругах достаточно сильны, у нас есть влиятельные друзья.

— Жорж, боюсь, этого недостаточно. Мне нужна — как бы лучше выразиться — более непосредственная поддержка.

— Мы постараемся подумать и об этом тоже, но ты и сам должен поработать: сделать что-то важное, чтобы твои достижения прозвучали и за пределами научного мира, может быть, за границей.

— Понятно. Я… посмотрю, что можно сделать. Дай мне время. Знаешь, вот так, с ходу… Я уже начал одно исследование, но, боюсь, его результаты будут не слишком сенсационными… Мне нужно все обдумать.

— Понимаю, понимаю. Пока не ломай над этим голову. Увидимся, вместе поразмыслим, может, еще кое-кто из друзей поможет. Важно, чтоб ты был готов принять вызов.

— Ну, если дело в этом…

— Вот, молодец, так-то лучше. Об остальном мы подумаем после. Ну, пока. Я приеду на следующей неделе. Следующая неделя тебя устроит?

— Да, конечно. Спасибо. Еще раз спасибо.

Он повесил трубку и откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнув. Боже мой, Мишель Шарье в один момент станет заведующим кафедрой и депутатом парламента — неплохо, черт возьми. Один из самых молодых и блестящих интеллектуалов Франции, один из самых молодых депутатов — так о нем заговорят, если дело выгорит.

Он протянул руку и взял стоявшую на столе рамку с фотографией красивой белокурой девушки, солнце играло в ее волосах.

Мирей, коллега, преподаватель истории искусств. Прекрасная аристократка. Одна из самых родовитых семей в городе, Сен-Сир, относившаяся к нему с неприязнью и свысока. Если все будет хорошо, у них больше не окажется причин держать его на расстоянии. Им придется признать, что он — человек достойный, и перестать чинить ему препятствия в отношениях с девушкой. Быть может, они даже смогут пожениться.

Но с другой стороны, он испытывал чувство стыда. Он любит ее, взаимно, но семья против… И вот предприимчивый молодой человек скромного буржуазного происхождения решает взять приступом башню из слоновой кости — одну из самых древних аристократических семей в городе, — при этом не отказываясь от своих прогрессивных принципов… Черт! Сюжет для фельетона. Он сам себе был смешон.

К черту! Мы живем только раз, а жизнь состоит и из общих мест тоже, почему бы нет. Он любит девушку, им хорошо вместе. Это настоящие чувства. А на остальное наплевать. Он постарался справиться с волнением, с тем ажиотажем, что охватывал его всякий раз, как колесо Фортуны поворачивалось к нему благоприятной стороной, с желанием немедленно броситься в самую гущу событий.

Нужно внимательно, без спешки все обдумать. Партия собирается поставить на него как на блестящего и успешного интеллектуала, верного своим политическим и идеологическим принципам, — именно такую характеристику ему намеревались дать, именно так его хотели представить избирателям. Сенатор говорил очень мило и ободряюще, но было очевидно, что именно он, Мишель Шарье, должен совершить прорыв, вытащить из рукава выигрышные карты.

Он поставил фотографию Мирей обратно на стол и взял папку с бумагами, где содержалось обоснование темы его исследования: «Идеологическое значение памятников агоры Эфеса в римскую эпоху»… Не слишком воодушевляет.

Строгая научная работа, оригинальная, с тонкой аргументацией, но рамки весьма скромные. Хороша для того, чтобы обратить на себя внимание на конкурсе, но навряд ли способна его выиграть, тем более поднять шумиху в университете и за его пределами. Здесь ему требовалось инструментальное исследование, кроме того, нужно было сделать вид, что само по себе данное предприятие не содержит противоречия, политика и наука могут жить в целомудренном союзе, проще говоря, политика не будет наносить вред науке.

Позвонить сенатору и послать его куда подальше или же сделать вид, будто все в порядке и постараться сочетать эти две сферы деятельности с наименьшим ущербом? Или сделать попытку, а если в голову не придет ни одной стоящей идеи, отказаться, сославшись на то, что честный интеллектуал не приемлет компромиссов? Лиса и виноград. Вот дерьмо!

Он взял непочатую стопку корреспонденции и начал просматривать. Напрасно: им овладела жажда попробовать себя, принять вызов и победить, и эта жажда наполняла его энергией. Энергией, сумбурно бившей во все направления, подобно тому как бьются в разные стороны мухи, попавшие в бутылку.

«Остановись, успокойся: время еще не настало, ничего еще не решено, пока что это не реальность, а только намерение, да и то непрочное, туманное. Лучше заняться почтой, а потом подумать о лекции».

Каталоги, приглашение на конгресс, экземпляры книг, статьи, напечатанные отдельными изданиями: «О нецензурных выражениях в военном быту в эпоху Империи», «Значение асиндетона в прозе Саллюстия», «Состав цементного раствора, применявшегося при строительстве зданий в эпоху Суллы», «Гипотеза о некромантическом ритуале в одиннадцатой песни „Одиссеи“», «Внутренняя проходимость вала Адриана», «Фаллические метафоры в надписях на метательных снарядах».