Кэрол Макклири - Иллюзия убийства

Если улечу за борт по какой-либо причине, я не хочу, чтобы его последняя воля умерла вместе со мной. Кроме того, я слишком мелкая сошка, поэтому вряд ли быстро найдут и повесят моего убийцу, если окажусь в морской пучине по злому умыслу, а не по воле Создателя. И здесь вся надежда на мой дневник — лишь бы он попал в хорошие руки.

Тяготы океанского путешествия вскоре начинают сказываться, и почти все пассажиры скрываются в каютах, пряча от остальных свои страдания, — морская болезнь становится эпидемией.

За ужином первый помощник капитана делится впечатлениями о том, как мучаются пассажиры от морской болезни, грозящей скрутить и капитана. Я слушаю, потому что не могу не слышать, но потом рассказы о несчастных пассажирах вынуждают меня выбежать наружу, к перилам. После того как меня выворачивает наизнанку, я решительно возвращаюсь в ресторан к своей тарелке, намеренная не давать болезни повелевать мной.

Я удивляюсь, как Сара может оставаться в душной каюте и только изредка выходить на палубу вдохнуть свежего воздуха. Я все никак не могу понять, почему она делает тайну из своего присутствия на борту, но сейчас у меня нет сомнений, что ее путешествие неким образом переплетается с событиями в Порт-Саиде. Моему носу хочется и дальше соваться в это дело, несмотря на данную клятву быть в стороне от чужих интриг, но в данный момент мне не до того. Когда мне изредка попадается на глаза Фредерик, я замечаю: его, как и всех, мучают приступы тошноты, — и я тайно радуюсь, что справляюсь с ней несколько лучше, чем великий охотник.

Гигантские валы, несущиеся по океану во время муссона, невероятно красивы. У меня захватывает дух, когда, сидя на палубе, я наблюдаю, как пароход вздымается вверх на волне, потом ныряет вниз, словно намереваясь погрузить нас на самое дно.

В момент умопомешательства я влюбляюсь в восхитительную обезьянку в Пинанге и не задумываясь покупаю ее. Продавец заверил меня, что она не кусается, но вскоре я обнаруживаю, что у маленькой зверушки нрав хуже, чем у Медузы: мне пришлось спасаться от нее бегством, после того как я совершила оплошность, открыв клетку, в которой ее швыряло туда-сюда из-за качки.

Ночью волны устрашающе перекатываются через палубу, и мою каюту заливает; правда, кровать остается сухой. Я лежу в ней, и меня охватывает страх, а вместе с ним странное чувство удовлетворения. Мне кажется, что пароход непременно утонет, и тогда никому не будет дела до того, совершила ли я кругосветное путешествие за семьдесят пять дней или нет. Эта мысль потому кажется утешительной, что я сомневаюсь, смогу ли совершить его даже за сто дней.

Тут мне приходит в голову, что я в любом случае не смогу изменить заданный ход событий — пойдет пароход ко дну или останется на плаву. Поэтому я засыпаю, убаюканная плещущейся водой на полу каюты, и сплю крепким сном до самого завтрака. Когда выглядываю из каюты, судно натужно бороздит неспокойное море, но палуба свободна от воды, хотя еще не высохла.

Вскоре море окончательно успокаивается, и я возобновляю вечерние моционы без особой боязни, что меня смоет за борт, но с возрастающей тревогой — прибуду ли я вовремя в Гонконг, чтобы пересесть на пароход, на котором пересеку Тихий океан.

Поглощенная своими мыслями, я вдруг слышу голос австралийского снайпера:

— Таково мое требование.

Он стоит внизу у трапа. Я не вижу австралийца в темноте, но голос определенно его. Я также узнаю широкополую шляпу фермера, какую носит он, и никто другой. Мне не видно, с кем снайпер разговаривает, но тон сказанной фразы резкий, словно между ним и кем-то еще идет спор.

Я лихорадочно ищу причину, по которой можно было бы задержаться и все разнюхать, но, подумав, что меня могут обнаружить, прохожу мимо собеседников, прислушиваясь, не скажет ли кто-то из них еще что-нибудь. Но этого не случилось.

Когда спустя некоторое время я рассказываю фон Райху об этом эпизоде, он не усматривает в нем ничего особенно интересного и советует, как мне самой прояснить ситуацию у самого снайпера.

— Для начала предложите ему попасть в сигарету, которую вы будете держать в зубах.

Я опущу не подобающую женщине реакцию на это предложение. Тем не менее вместе с другими пассажирами и членами команды иду посмотреть на выступление снайпера в судовом ресторане.

Фон Райх жестом приглашает меня к столу, за которым сидят лорд Уортон, капитан и итальянский граф с женой. Я замечаю Фредерика, стоящего у дальней стены с теми, кому не досталось места в переполненном зале.

Я не спрашиваю лорда Уортона, почему нет его жены. Общеизвестно, что она плохо переносит морские путешествия.

В зале выключается свет и освещается сцена, когда появляется жена Хью Мердока и объявляет своего мужа:

— Самый лучший и самый меткий стрелок в мире.

Он выходит без своей обычной шляпы с правой стороны сцены под гром аплодисментов.

Мердок демонстрирует поразительную меткость, стреляя в игральные карты на вращающемся колесе и по пламени свечей. Толстая деревянная панель в левой части сцены служит пулеуловителем.

Из-за сцены слева выходит ассистентка, становится перед панелью и поднимает вверх спичку.

Мердок отмерят от девушки двенадцать шагов, становится почти у занавеса в правой части сцены и стреляет оттуда. Пуля чиркает по спичечной головке, и та вспыхивает.

— Это еще не все, — шепчет мне фон Райх. — Я видел эти трюки в Будапеште и Лондоне.

Ассистентка зажигает сигарету горящей спичкой. Прицелившись, снайпер выстреливает и сбивает кончик сигареты.

Ассистентка не двигается, и он выстреливает снова. Сигарета полностью разлетается.

Зрители награждают снайпера громкими заслуженными аплодисментами.

Мердок поднимает руку, и овация прекращается.

— А сейчас, дамы и господа, мы продемонстрируем самый смертельный номер, когда-либо исполнявшийся на сцене. Моя жена выстрелит в меня, и я поймаю пулю зубами. — Он прикрывает глаза рукой и смотрит в темный зал. — Да, я вижу мистера Фредерика Селуса, знаменитого охотника и исследователя. Пожалуйста, выйдите сюда.

Фредерик идет к сцене и становится рядом со снайпером.

— Уверен, все вы знаете, что мистер Селус — всемирно известный охотник, человек, вдоль и поперек исходивший Черный континент и охотившийся на самых свирепых зверей. Ни у кого нет такого опыта, как у этого прославленного охотника: он лучше всех умеет заряжать оружие и стрелять из него. От этого умения сотни раз зависела его жизнь, когда он встречался с нападавшим на него грозным хищником.

Ассистентка выносит небольшой стол, накрытый черным бархатом, и ставит перед Мердоком и Селусом. Жена артиста кладет на стол винтовку и два патрона.