Бернард НАЙТ - Ищущий убежища

Довольная собой, она расправила подол юбки.

– На твоем месте я разыскала бы этого беспалого лучника и также заставила его пройти через испытание судом Божьим.

Поскольку отправленный в разведку Томас де Пейн не появлялся вот уже три дня, дело о погибших крестоносцах зависло в неопределенности, а коронер Джон вернулся к своему обычному размеренному образу жизни.

Гвин сообщил, что, вопреки пессимистическим прогнозам, Алан Фитцхай все-таки выжил и поправляется, а лихорадка спала, несмотря на неуклюжее лечение безграмотного тюремщика.

Джон попробовал добиться перевода заключенного под присмотр сестер милосердия в монастырь, однако шериф решительно запретил это делать. Коронер цинично подозревал, что его родственник по-прежнему надеялся на смерть Фитцхая от заражения крови, что решило бы затруднение, касающееся того, судить ли его судом графства и затем повесить или же оставить до прибытия выездного суда и повесить уже после этого.

Еще Гвин доложил, что Эдред из Доулиша, раненый у таверны «Сарацин» торговец свиньями, все-таки испустил дух, несмотря на невероятные старания молодого разбойника спасти ему жизнь. Очевидно, назревал очередной арест и последующая казнь.

Когда третий день уже клонился к вечеру, а коронер со своим помощником находились в кабинете Джона над привратницкой в замке, по узкой лестнице, прихрамывая, поднялся Томас, Его еще более утомленный мул остался в стойле Ружмона.

Джон восседал на своем привычном месте, в молчаливой сосредоточенности потея над упражнениями по латыни, которыми нагрузил его учитель из кафедрального собора. Гвин лениво точил клинок кинжала о мягкий красный камень подоконника, но прервал занятие, чтобы отпустить традиционную грубоватую шуточку в адрес появившегося в дверях изнуренного писаря. Впрочем, его поступки были более красноречивыми, нежели слова, ибо он, соскочив с подоконника, тут же предложил прибывшему клерку кусок хлеба и сыр с полки на стене, усадил горбуна за стол и налил ему кружку сидра, зная, что писарь предпочитает яблочное вино элю.

– Вот и наш путешественник! – вскричал коронер, удивляясь собственной радости, которую он испытал при виде писаря, вернувшегося в целости и сохранности после трехдневных одиноких скитаний по дальним краям, где под каждой скалой и у каждого ручья валяются мертвецы.

Они жадно слушали рассказ писаря, ни разу не перебив его, и даже Гвин на время позабыл о привычке поддразнивать Томаса. Когда тот умолк, Джон де Вулф, успевший свернуть домашнее задание и спрятать его подальше от внимательных глаз клерка, на мгновение умолк, размышляя над услышанным.

– Итак, теперь нам известно, что и де Бонвилль, и его сквайр были убиты на расстоянии в двенадцать миль друг от друга по пути в Питер-Тейви, до которой ни один из них живьем не добрался.

Гвин, готовый прямо сейчас ринуться в бой, заметил, что, хотя тела и были обнаружены сравнительно недалеко друг от друга, убить рыцарей могли и в другом месте.

– Да кто будет таскать покойников туда-сюда, ты сам подумай! – возразил Джон, раздосадованный тем, что его сбили с мысли. – Интересно вот, почему их убили с такой разницей во времени? Судя по тому, что рассказал Томас, Эльфгар покинул Сэмпфорд-Спайни за несколько недель до убийства Хьюберта де Бонвилля.

Гвин почесал рыжую шевелюру, являвшуюся пристанищем для блох.

– В Саутгемптоне мне сказали, что де Бонвилль задержался, чтобы продать кое-что из трофеев и расплатиться с солдатами, а сквайра отправил заранее, чтобы тот предупредил семью о его приезде.

– Как апостол Иоанн и Иисус Христос, – благоговейно вставил Томас, перекрестившись куском сыра. Он осмелился предложить еще одно наблюдение, совпавшее с предположениями Матильды, высказанными накануне вечером. – Слишком странное и подозрительное совпадение, чтобы хозяин и слуга оба погибли примерно в одной и той же местности, убитые почти одинаково, но с разницей в несколько недель. Я во время поездки почти ни одной живой души там не видел. Никого там нет, кроме лисиц, овец да ворон.

– Если они угодили в засаду, убийцы, должно быть, знали об их приезде, – заключил коронер задумчивым тоном. Он повернулся к писарю. – Сколько, ты говоришь, времени провел этот Эльфгар в Сэмпфорд-Спайни?

– Две ночи, если священник не ошибся. У него захромала лошадь, и он дал ей день передохнуть, а затем снова отправился в путь.

– И деревня всего в нескольких милях от Питер-Тейви?

– Да до нее за пару часов можно пешком дойти! – ответил Томас. – Вот почему я переоделся цистерцианским монахом – на случай, если кто-нибудь в Питер-Тейви уже прослышал обо мне.

Джон вновь погрузился в раздумья.

– Эльфгар не скрывал, что он сквайр де Бонвилля?

– Ничего он не скрывал, похоже, об этом каждый селянин в Сэмпфорде знал.

– Получается, что какой-нибудь пастух или бродячий торговец мог на следующий день сообщить новость в Питер-Тейви?

– Выходит, так.

Джон посмотрел на Гвина, и оба почти одновременно многозначительно хмыкнули.

Шериф не скрывал скептицизма по поводу высказанных Джоном подозрений и наотрез отказался даже слушать о допросе де Бонвиллей.

– Вы что, дражайший шурин, окончательно выжили из ума? – возмущался он, глядя на сидящего за столом напротив Джона, пришедшего с визитом в кабинет шерифа в главной башне замка. – Епископ считает себя большим другом семьи де Бонвиллей. Он уже отругал нас обоих – особенно вас – за то, что мы никак не можем найти преступника, виновного в смерти Хьюберта. А Господь, между прочим, дает нам знак после испытания судом Божьим, что преступник-то у нас в руках, и это не кто иной, как Фитцхай! – Он в сердцах грохнул кулаком по столу. – Ну, и представьте, являюсь я во дворец епископа и говорю Генри Маршаллу, что мы подозреваем, будто бы убийца – член семьи его старого больного друга? Нет, Джон, вы, кажется, совсем свихнулись.

Коронеру стало ясно, что шериф непреклонен в своих заблуждениях, и никакие доводы не заставят его изменить мнение, поэтому он поднялся, и теперь на стол опустился его тяжелый кулак.

– Ну и хорошо. Вы, Ричард, не имеете права распоряжаться следствием, которое провожу я. Я намерен отправиться в Питер-Тейви. Посмотрим, что мне удастся там разузнать. – Он решительно зашагал к выходу.

– Глупец! – закричал де Ревелль ему в спину. – Епископ тебя за это пригвоздит к кресту! Учитывая, что через неделю-другую к нам собирается с визитом Хьюберт Уолтер, ты будешь счастлив, если тебе удастся сохранить голову на плечах; я уже не говорю о коронерстве.

Но Джон уже спускался по лестнице, призывая проклятия на голову всех мужчин и женщин, носящих имя де Ревелль,

Пополудни следующего дня после весьма тяжелого перехода из Эксетера, в течение которого они останавливались разве что для того, чтобы покормить коней и перекусить самим, коронер и его офицер приблизились к частоколу деревни Питер-Тейви.