Марчелло Симони - Продавец проклятых книг

Игнасио почувствовал себя неловко. Спутники-тамплиеры, конечно, заставят держаться на расстоянии от Доминуса и его ряженых вояк.

— Вы уверены, что наше присутствие не будет вам в тягость? — спросил он.

— Напротив, мы по очереди будем составлять вам компанию.

— Если так, я охотно принимаю ваше предложение. Безопасность в пути много значит в наши дни.

Уберто тем временем поднялся на вершину башни. Здесь он увидел возле одного из окон стоявшего на посту лучника и всего в нескольких шагах от себя своих товарищей и с ними Филиппа.

— С добрым утром, мальчик, — поздоровался со своим юным помощником Игнасио. — Мы не стали тебя будить, ночью ты выглядел очень уставшим.

— Еще бы ему не устать! — вмешался в разговор Лузиньян. — Те четыре дьявола явно не шутили. Я до сих пор не могу забыть их маски. Должен отметить, довольно странные маски.

— Да, — уклончиво согласился Гийом.

— Ты пришел как раз вовремя, — сказал торговец мальчику. — Господин Филипп предложил сопровождать нас в пути. Завтра утром мы едем в Бургос вместе с его отрядом.

По лицу тамплиера Уберто понял, что тот подтверждает слова Игнасио, и воскликнул:

— Чудесно! Я еще не знаком с рыцарями Храма, но много слышал об их подвигах.

— Посмотрим, правда или выдумки то, что тебе рассказывали, — улыбнулся Филипп. — А теперь извините меня, я должен идти вниз. Хочу заняться подготовкой к отъезду.

Он ушел, а три друга остались на башне. Игнасио шепнул Уберто на ухо так, чтобы не слышал лучник:

— Мы ни в коем случае не должны говорить тамплиерам про Святую Фему и «Утер Венторум». Ни слова даже Филиппу де Лузиньяну, хотя он и кажется приветливым. Если они будут знать нашу тайну и еще узнают про книгу, они могут оказаться опасней, чем те, кто уже преследует нас. Лучше ничего им не открывать. Я советую это тебе, мальчик, и тебе тоже, Гийом.

Уберто, наконец, понял, почему торговец прошлой ночью решил солгать их заступнику.

— Можешь мне доверять, — пообещал он.

Гийом пожал плечами и ответил:

— Согласен. А теперь, если никому больше нечего сказать, займемся своим завтраком.

Игнасио и его спутники спустились на нижние этажи. Спокойный взгляд торговца скрывал тревожные мысли. Раз Доминус так хорошо предвидит их действия, он, должно быть, нашел загадку, которую Вивьен оставил в монастыре Святого Михаила у Плотины.

Пять следующих дней пути группа Игнасио двигалась вместе с тамплиерами. Их колонна без лишней спешки передвигалась по изгибам плоскогорий под стук копыт и конское ржание и постоянно замедляла ход из-за двух больших повозок, ехавших в центре отряда.

Во главе отряда скакал Филипп на крупном белом коне. За ним — четыре рыцаря, после них два воза, замыкала отряд еще одна группа бойцов. В середине двигались торговец и его товарищи.

Гийом и Уберто ехали тихо и спокойно, но мысленно пытались угадать, что лежит в повозках. Внутри обеих можно было разглядеть только штабеля сундуков и мешков. Игнасио объяснил им, что груз, должно быть, очень ценный, раз его везут под такой хорошей охраной. Уже одно то, что место назначения — замок Томар, доказывало ценность груза.

В один из этих дней незадолго до наступления вечера Уберто подвел своего коня к коню торговца и спросил:

— Почему Вивьен спрятал книгу именно в Испании?

— Потому что испанская земля — хранительница древнейших знаний, — ответил Игнасио. Торговец был почти счастлив услышать этот вопрос, в последние несколько дней он был разговорчивее, чем обычно. — В Испании, и прежде всего в Толедо, — продолжал он, — изучаются и переводятся сочинения по математике, медицине и алхимии, написанные в арабском мире. Вероятно, книга «Утер Венторум» — одно из таких сочинений, и Вивьен посчитал справедливым спрятать ее именно здесь.

— Понимаю. Но почему ты думаешь, что «Утер Венторум» — арабская книга? Как арабы могут знать тайны персидских магов?

— Арабы узнали их от самих персов после того, как покорили их и сделали своими зимми. Маги оказывались при дворах халифов в качестве врачей или советников и распространяли свою культуру.

— Зимми? — прервал его мальчик. — Это значит «рабы»?

— «Зимма» по-арабски значит «защита в обмен на дань». Покоренные арабами народы могут по-прежнему исповедовать свою религию и отправлять ее обряды.

— Несправедливо, что люди должны платить за то, чтобы оставаться собой, — заметил Уберто.

— Ты прав, но феодалы-христиане обращаются со своими крестьянами ничуть не лучше, — ответил Игнасио. — В любом случае зимма была дана и христианам Испании, когда арабы подчинили их себе.

Мальчик был потрясен.

— Я не думал, что мусульмане разрешают христианам жить рядом с ними.

— А случилось именно так. Испанские христиане даже научились у них восточной мудрости и наполнили свои священные книги великолепными рисунками, которые свидетельствуют о сближении культур.

— Зачем им были нужны рисунки? Разве слов не достаточно?

— «Истина пришла в наш мир не голой, а в одежде из символов и нарисованных образов», — сказано в Евангелии от Филиппа, а оно вместе с Евангелием от Фомы стало основой христианского богослужения в Испании.

Уберто был ошеломлен.

— Эти люди — христиане, учившиеся у арабов. Ты говоришь про мозарабов, верно?

— Да, о них.

— Почему о мозарабах больше ничего не слышно?

— Потому что церковь обрекла их на вымирание тем, что осудила Евангелия от Фомы и Филиппа, объявила апокрифами, сожгла их книги и уничтожила их культуру, которую посчитала непристойной. Теперь наследники этой выброшенной из истории цивилизации бродят по Испании и живут между двумя мирами — арабским и христианским.

— Ты мозараб, — твердо сказал Уберто, отбрасывая свою неуверенность, как отодвигают занавес.

— Да, — ответил торговец и внимательно вгляделся в лицо мальчика. На лице не было ни презрения, ни отвращения, напротив, восторг и уважение. Игнасио покорно улыбнулся и договорил: — Я из рода Альварес. Мои предки были мозарабами, но мой отец уже не относился к ним. Я теперь ничто, всего лишь прах, оставшийся от воспоминания.

— Ты мой учитель, — сказал на это мальчик. — Без тебя я до сих пор сидел бы в монастыре и совершенно не знал, какая красота существует в мире. Теперь я понимаю, почему старый аббат так тебя любил.

Торговец улыбнулся ему. Впервые за все время их знакомства Игнасио был настоящим, без всякой маски. Он хотел сказать ему что-нибудь, но тут к ним подъехал тамплиер из охраны, следовавшей позади.

— Все ли в порядке, судари? О чем вы разговариваете? — спросил он.

Чары разрушились. Торговец снова стал бесстрастным, как обычно, и уже упрекал себя за уступку чувствам.