Дж. Джонс - Реквием в Вене

— И это был всего-навсего такой простой вид кода? — поразился Вертен.

— К сожалению, нет, — покачал головой господин Майснер. — Музыканты также создали коды, используя возрастающую шкалу четвертных нот, двенадцать из них должны представлять первые двенадцать букв алфавита. В этих попытках использовался и ритм, возникли кодовые системы, напоминающие азбуку Морзе. Вдобавок нам еще предстоит сражаться с системой подстановки основных букв. В ней, как показал великий багдадский криптограф девятого века, Аль-Хинди, просто разрабатывается система подстановки одной буквы вместо другой. Например, буква «А» заменяется всегда буквой «В» или же «В», в свою очередь, заменяется «Н». Существует также труд Порты, чей секретный алфавит широко использовался в начале семнадцатого века. А теперь мы подошли к работе известного британского священника семнадцатого века, епископа Джона Уилкинса.

— Да, да, — вклинился Гросс, не в состоянии подавить свой энтузиазм. — Его книга «Меркурий: тайный и быстрокрылый гонец» явилась откровением для меня.

— Вам бы следовало также прочитать его работу по созданию искусственного языка для использования дипломатами, учеными и философами. Это — поистине вдохновляющее чтение.

— Папа, — одернула его Берта, возвращая к обсуждаемому вопросу.

— Да. Достойный епископ написал свою работу по криптографии, когда ему было всего двадцать семь лет, и я полагаю, что она пришлась весьма кстати участникам гражданских войн [99] Гражданские войны 1642–1646 и 1648 гг. между сторонниками парламента и монархии в Англии. в Англии. В этой книге он затрагивает также тему кодирования языка с помощью музыкальных нот. Насколько я помню, в восемнадцатой главе он приводит алфавит из нисходящих нот, начиная с латинской буквы «А» (ля) и исключив буквы «К» и «Q», поскольку их звучание может быть передано с помощью латинской буквы «С». Но Уилкинс зашел настолько далеко, что заодно с использованием основного латинского алфавита употребил и систему подстановки букв. Как только я вспомнил эту систему, все остальное было чисто секретарской работой.

— И каково же оказалось тайное послание? — Любопытство Вертена было действительно возбуждено.

Господин Майснер вынул клочок бумаги из кармана своего жилета и прочел: «Ганс Ротт шлет привет и выносит вам свой приговор из могилы, господин Малер».

— Вы абсолютно уверены?

Господин Майснер величаво кивнул.

— Но это же превосходно! — восхитился Вертен.

Гросс похлопал Вертена по спине, протягивая ему бокал шампанского.

— Теперь вы знаете причину для празднования. Некто, связанный с Роттом, хочет отомстить за украденные сочинения. Теперь только надо установить, кем может быть этот некто.

Однако Вертена начали мучить сомнения.

— Но почему этот субъект так выставляет себя напоказ? Почему такой явный указатель?

— Его не назовешь явным, — возразил Гросс. — На самом деле двум опытным криптографам пришлось поломать голову, чтобы раскрыть код.

— Тем не менее, — упорствовал в своем мнении Вертен.

— Друг мой, — уверил его Гросс, — в этом сообщении содержится несколько ценных сведений. Одно указывает на Ганса Ротта, а другое говорит нам, что наш враг считает себя непобедимым. Его самооценка не знает границ; он уверен, что весь мир состоит из идиотов. Таким образом, этот человек может пустить нас по ложному следу убийц выдающихся венских композиторов и в то же время поиздеваться над нами этой закодированной музыкальной фразой. Из-за этих ложных следов мы можем предположить, что, вероятно, мы слишком близко подошли к нему ранее в нашем расследовании. Другой новостью является то, что наш злоумышленник обладает познаниями в музыке и композиции. Возможно, он как-то связан с музыкантами.

— Боже мой, неужели это может быть так? — воскликнул Вертен.

— Что с тобой, Карл? — Берта, увидев, как он изменился в лице, схватила его за руку.

— Беседуя сегодня с Арнольдом Розе, я выяснил, что у Ротта был младший брат, отнюдь не из числа добропорядочных граждан.

Гросс захлопал своими мясистыми руками:

— Ага, теперь мы уже подошли к чему-то существенному.

Вертен счел странным, что церковные колокола могут звонить в такую рань. Заря еще не занялась, и, прислушиваясь к этой фальшивой заутрене, он ощутил биение в висках и сухость во рту. Вчера вечером он явно перебрал игристого по случаю празднования.

Когда он понял, что трезвонит телефон, а не церковные колокола, звук прекратился, но только на несколько мгновений, ибо позже его сменил настойчивый стук в дверь спальни.

Берта тяжело повернулась во сне.

— Карл, что там? Мыши?

— Ничего, дорогая. Спи, спи.

Он выскочил из кровати, запахивая на себе шелковый халат по пути к двери.

Гросс, с заспанными глазами и клоком волос, торчащим из растительности, окружающей его лысину, спокойно, но с оттенком чрезвычайности заявил ему:

— Одевайтесь. Наш субъект опять принялся за мокрую работу.

Жертва лежала на полу в луже засохшей крови. Вокруг зияющей раны на ее шее уже кружились мухи. Дрекслер бил их своим котелком.

— Мне это не нравится, — набросился он на Вертена. — Я сообщаю вам имя девушки, ее место проживания и вскоре узнаю, что она мертва. Кому вы разболтали?

— А мне не нравится ваше обвинение, инспектор. Я никому не говорил. Даже Гроссу, вот так. Я забыл. Помешали другие дела.

— Вертен, — упрекнул его Гросс, — как вы могли? Если бы я знал о ее существовании, возможно, эта молодая женщина все еще была бы жива.

Это заявление было настолько нелепым, что даже Дрекслер не стал высказываться по этому поводу или что-то добавлять к нему.

Они были в комнатке-мансарде Мици Паулус, о существовании которой Дрекслер действительно осведомил Вертена только вчера. Офицер открыл одно окно, но запахи над Кольмарктом этим утром были не лучше, чем в помещении: смесь дешевых духов, человеческого пота и засохшей крови. Чтобы снять грех с души, Вертен быстро просветил Гросса насчет молодой женщины и ее предполагаемой способности узнать преступника, которого она видела в ночь убийства господина Гюнтера.

Затем, повернувшись к Дрекслеру, Вертен сказал:

— Я предполагаю, что сержанту не удалось поговорить с ней еще раз?

— Ваше предположение совершенно правильно, — ледяным тоном ответил Дрекслер. — Но как же он, черт побери, выведал, что мы добрались до него через эту проститутку?

Гросс вздохнул:

— Она занималась опасным ремеслом. Возможно, это убийство — всего-навсего совпадение. — Но криминалист произнес это настолько неубедительно, что было ясно — он сам так не думает.

— Пошевелите мозгами, приятель, — напирал Дрекслер. — За этим кто-то кроется. Может быть, наш разговор был подслушан?