Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

— Глядите, все карты остались в первоначальной раскладке. Но это, уверяю вас, совсем просто. Да, Семен это делает. И еще может работать филаж. Это когда надо выдернуть вместо верхней иную карту. Вот так, игрок двигает большим пальцем левой руки несколько карт назад и выдергивает снизу нужную — полное впечатление, что она лежала сверху. А больше ничего он не умеет. Ни сенсирования, ни транспортировки, даже на ложном разрезе его ловили и били по голове. — Вдруг встрепенулся. — Или Семен замешан в мокрухе, когда зарезали лавочника Овчинникова? Слух был, но, вероятно, это параша. Семен не способен на мокрое дело.

Соколов терпеливо дослушал тираду и лениво спросил:

— Играть будем?

— Охотно!

Метал Соколов. За ним с легкой усмешкой наблюдал Тюкель, предвкушавший легкую победу. После долгого отлучения от игры он испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение. Подобное испытывает путник, проделавший мучительный переход через пустыню и достигший морского берега. И впрямь карта шла к нему отличная.

Тюкель вскрыл карты, с торжеством растянул рот в улыбке.

— Тридцать одно. — Он победительно уставился на Соколова.

Сыщик соболезнующе вздохнул:

— Тридцать два!

Забрал деньги с банка, засунул в бумажник. Развалился в кресле, уперся взглядом в Тюкеля.

— Ну?

Тюкель налил себе мадеры, медленно вытянул ее, прошелся по камере и, вздохнув, произнес:

— Семена настоящая фамилия Маслобоев. Зовут его Мишка. Он родом из Симбирска. Каким-то боком связан с революционерами. Кажется, родственник и земляк кого-то из большевистских главарей. Но подробностей я не знаю. Я с Мишкой мало знаком. Мне лишь смутно известно, что года два назад он бежал из Петербурга, где его, кажется, хотели арестовать за мошенничество.

— Где его можно увидать?

— Номер дома точно не помню, но однажды я на своей коляске подвозил его во 2-й Щипковский переулок, недалеко от Гурьевской богадельни. Человек он несерьезный, глуповатый. Может, по этой причине пользуется у женского пола успехом.

Соколов пожал руку Тюкелю:

— Желаю не терять терпения и надежды! За сведения не благодарю — я их выиграл. Сенсирование, транспортировку и все прочее я делать, кажется, умею.

У Тюкеля вытянулось лицо.

— Ну и ну, я вас даже не заподозрил. Вы игрок, видать, высокого класса.

— Я играю наверняка, — признался Соколов. Он взял со стола колоду и по воздуху пустил ее из одной руки в Другую. То же самое сделал за спиной, не уронив ни одной карты.

— Н-да! Поздравляю. — Тюкель бросил выразительный взгляд на сигары. — Аполлинарий Николаевич, позволите еще одну?

— Заберите коробку — для вас принес! Я табачный дым терпел только ради вас. Пусть, думаю, хороший человек насладится. И прихватите с собой все, что осталось после нашей трапезы. Да, эти две бутылки шато-мутона тоже. Угостите товарищей по камере.

Тюкель задумался. Растягивая слова, произнес:

— Но как могу им объяснить?

— Из самых сложных положений всегда есть прекрасный выход: сказать правду. — Пожал арестанту руку: — Вы настоящий игрок, ибо умеете платить долги.

Следующим утром, не сказав в охранке ни слова, в самом прекрасном настроении сыщик выскочил на морозную улицу, остановил извозчика и понесся по адресу, названному Тюкелем.

Оказавшись на Щипке, стал опрашивать дворников. И почти сразу повезло. Выяснилось, что Кашица-Маслобоев снимает дом, принадлежащий какой-то Агриппине Дудкиной, мещанке. Отыскал и тамошнего дворника, разгребавшего снег большой деревянной лопатой.

Дворник оказался высоким, с отвислой нижней губой тридцатилетним мужиком, одетым в новый тулуп. Тщательно натертая медная бляха блестела на груди.

— Любезный, где дом Дудкиной?

Дворник с глуповатым выражением, приоткрыв рот, недоуменно глядел на Соколова. Наконец неспешно проговорил:

— Че, Дудкину? А для че?

— Отвечай, собака, как положено! — рявкнул Соколов. — С кем разговариваешь? Смир-рно!

Дворник испуганно выкатил оловянные глазки и мгновенно замер, вытянувшись в струнку и прижав лопату к плечу, словно ружье.

Соколов строго посмотрел на дворника:

— Я про Дудкину спрашиваю тебя.

— Че? Да вон, где крашеная калитка! А вы, любезный, кто будете?

— Генералиссимус Суворов.

Дворник коротко ахнул, прикрыл рукавицей рот.

Соколов посмотрел в указанную сторону. За редким дощатым забором он увидал небольшой одноэтажный домик, засыпанный снегом, почерневший, с растрескавшимися бревнами, стоявший, должно быть, еще при благодетельнице Екатерине. Одним углом он сильно накренился, грозя рассыпаться вовсе. Даже покосилась труба, из которой валил дым. Возле окон снег был изрядно умят. За домом торчали голые яблоневые деревья убогого сада.

Сыщик продолжал допрос:

— Кто живет там?

Дворник загадочно замычал, завел глазки к голубому небу и с усмешкой произнес:

— Прописан, гы, один — мещанин Кашица. А при нем то ли жена невенчанная, то ли полюбовница — молодайка. Собою пригожая. Гы!

— А чего ты гыкаешь?

— Каждый вечер любовью утешаются.

— Откуда знаешь?

— А че, вечером ходим в окно подглядывать. Уж страм такой вытворяют, даже «линейку» не тушат, занавески не задвигают, гы. Совсем оглоеды. Я уж заявлял нашему околодырю. А он: «Это ихнее дело, а вы не ходите под окна!» А как не ходить, когда они малакией срамной развлекаются.

— В домовой книге оба записаны?

— Не, только мещанин, который мордатый, Кашица. А вторая как бы приходящая, гы. А че?

— Паспорт проверял?

— Обязательно! По приказу господина полицмейстера я ее тоже пометил, фамилия ей — Елизавета Блюм.

Соколову показалось, что он ослышался. Он размышлял: «Елизавета Блюм — так звали красавицу, обольстившую в Монте-Карло Гарнич-Гарницкого. Неужто она? Невероятная удача!»

Он переспросил:

— Как, говоришь?

— Елизавета Блюм, — повторил дворник.

— Давно они здесь?

— Кашица второй год, а евонная Елизавета с месяц наведывается.

— Ходит кто к ним?

Дворник развел руками:

— Ходють, но не часто. Я глядел в окно: за столом чаи распивают, играют в карты, книжки какие-то вслух читают.

— Что за народ?

— Разные стюденты в шляпах и в калошиках. Я об том сказал, где следует, а там: «Пусть себе играют!»

— А кто ходит, фамилии, клички знаешь?

— Че не знаю, того не знаю. Хозяйка дома в Лопасне живет, сын у ей там.