Валентин Лавров - Триумф графа Соколова

— Все правильно, только, сударь, полиции вы содействовать должны. Нам понятой нужен, задержали одного железнодорожного вора.

Стал отговариваться Тюкель. Дескать, домой срочно надо, то да се. Только эти отговорки еще сильнее городового насторожили. Он дал знать своему знакомому агенту, тот подскочил, и вдвоем они убийцу в участок доставили. Дежурный офицер взглянул на паспорт, спрашивает:

— Почему тут кровь?

Убийца не растерялся, врет напропалую:

— Палец когда-то был обрезан!

— Откуда прибыл?

— Знамо дело, из Варшавы!

— Что в узле?

— На толкучке тамошней всякое за гроши купил.

Стали смотреть, а в узле и впрямь всякая ерунда — старая юбка, ношеные туфли, шаль, молью побитая, вытертый салоп.

— Зачем такую ветошь из Варшавы везти? — Дежурный поморщился. — Ну, господин хороший, можете забирать это, — брезгливо ткнул пальцем, — и идите восвояси!

Обрадовался убийца, начал торопливо запихивать вещи, да из салопа вдруг на пол конверт выпал. Поднял его городовой, дежурному протянул. Тот смотрит, глазам не верит. На конверте адрес: «Ее благородию госпоже Т. А. Милютиной, Москва, Крестовская застава в собственном доме».

— Говоришь, в Варшаве купил? А это откуда — тут штемпель вчерашнего числа? — Дежурный офицер нарочно так спрашивает. Письмо на самом деле полугодовой давности.

Тюкель ничего ответить не умеет, мычит что-то.

Решили свериться. Дежурный командует городовому:

— Беги, братец, по адресу, что на конверте означен. Спроси хозяйку, ничего у нее не пропадало?

Тот через десять минут вернулся, весь бледный. Задыхаясь, говорит:

— Ой, там такое… Дверь закрыта, я толкнул окно, оно открылось. Месяц полный, светит ярко. Вижу, на полу — мертвый труп!

Тюкеля отправили в тюрьму. Долго он упирался, никакие доводы на него не действовали, ни в чем не признавался, но, в конце концов, вывели его на чистую воду. Сделали обыск в «Ницце», все уворованное обнаружили. Тюкель теперь суд в Бутырке дожидается, лет десять на Сахалине кандалами бренчать будет. Вот так-то, господа, до чего азартные игры доводят!

Соколов усмехнулся:

— Твоя, Евгений Вячеславович, история занятная. Однако хочется вернуться к старому разговору — о террористах, уничтоживших прокурора. Не верится, чтобы печь из-за границы в Россию тащили. Не тот предмет!

Сахаров нахмурился:

— Это лишь одна из восьми версий, и мы ее будем проверять.

Соколов продолжал:

— Ведь ты, ваше превосходительство, не станешь спорить, что самое заинтересованное лицо в этой истории — я сам. Как не найти печь, если меня в ней обещают живьем сжечь? Я люблю тепло, но не до такой же степени! Так что приложу все силы, дабы с любителями саламандры повстречаться, причем в ближайшее время и в тюремной камере.

Сахаров погрозил пальцем:

— Ты это искренне сказал? По глазам вижу, что думаешь: «Сделаю все, чтобы увидать их в гробу!»

Соколов не удержал улыбки:

— Тогда уж в урне!

— Нет, ради пользы дела постарайся доставить их живыми. Они нам дадут важные показания. — Почесал задумчиво затылок. — Дело серьезное, не изображай из себя Дениса Давыдова. Тут партизанщина не годится. Давай разработаем план, я выделю людей, а ты возглавь операцию.

Соколов произнес:

— Твой рассказ, генерал, про убийцу-картежника подал мне полезную мысль. Я навещу его в Бутырской тюрьме. Кстати, совет твой нужен. Мне в руки попало письмо известного думца Малиновского Ленину в Краков. Копию я снял и отправил Джунковскому. Как лучше воспользоваться оригиналом?

— При случае передай письмо автору — Малиновскому. Он станет тебе доверять.

Не успел Сахаров ответить, как показалась процессия.

Впереди шел Егоров.

За ним двое официантов торжественно, через весь зал несли громадный серебряный поднос. На нем лежали три крупные стерляди, фаршированные крабами, черной и красной икрой.

— «Граф Соколов-с»! — на весь зал провозгласил Егоров.

Блюдо было сказочной красоты и божественного вкуса.

— Только ради этого «Соколова» стоило родиться! — с восторгом произнес Мартынов. — Ну а сам герой что молчит? Как допрос одноногого?

Соколов, выкатывая глаза и подражая поручику Алябьеву, рапортовал:

— Господин подполковник, мещанин Кашица признался: он проиграл паспорт мяснику Леснорядского рынка по фамилии Овчинников. Случилось это весной прошлого года. Позволите салат доесть?

Сахаров ахнул:

— Неужто?

— Так точно, ваше превосходительство! — Соколов решил не выходить из роли. — Одноногий понял: дело принимает серьезный оборот. Он решил повиниться: «Играл в трынку с владельцем мясной лавки Овчинниковым на Леснорядском рынке, продулся в пух — трешник просадил. Тогда под залог в два рубля мяснику отдал свой паспорт». Понятно, эти деньги тоже продул. Паспорт хотел со временем выкупить, да вдруг смекнул: в полиции всего за целковый выправят новый. Так и поступил. Что со старым паспортом? Того не ведает!

Мартынов, желая изобразить бурную деятельность, приказал:

— Сейчас же следует выяснить адрес жительства этого Овчинникова и арестовать его. Уж он-то мне доложит, кому ксиву… э-э, паспорт передал!

Алябьев, присевший на дальний уголок стола, торопливо дожевывая жирный кусок селедки, пробубнил:

— Срочно арестовать, оперативно-с!

Соколов сделал печальную мину:

— Поручик, ты малость опоздал. Овчинников давно на кладбище лежит. Его прошлым летом нашли убитым в его же лавке.

— Вот тебе на! — простонародно почесал в затылке Сахаров.

— Но у меня есть в запасе картежник и убийца Тюкель, — сказал Соколов. — Бог даст, клубок распутается…

— Бог даст, — согласился Сахаров. Даже выпитая водка не разогнала его грусть.

Когда пришло время прощаться, Сахаров отвел в сторону гения сыска, обнял его и сказал:

— Если бы не нынешнее дело с прокурорскими костями, то и ты со мной отправился бы.

— Надолго?

— Знает лишь Бог да начальство. Большего сказать не могу…

Соколов задумчиво проговорил:

— Близка крупная военная заваруха.

Сахаров согласно прикрыл веки.

Друзья еще раз обнялись, поцеловались. Соколов перекрестил приятеля:

— Храни тебя Бог, Евгеша! Я тебя любил.

Несмотря на поздний час, подавив грусть расставания, Соколов отправился на Долгоруковскую, в Бутырский замок.

Радуясь замечательному гостю, покинул теплую супругу всегда нетрезвый начальник Бутырской тюрьмы капитан Парфенов. Он расцвел от счастья:

— Наконец-то, сам Аполлинарий Николаевич! Рад видеть вас в нашем гостеприимном доме! Какие приятные новости?

— Мне нужен Тюкель.

— Это который процентщицу зарубил? Через три минуты спущу его. В какую следственную камеру прикажете?