Джозефина Тэй - Дитя времени

— А я знаю о Генрихе VII лишь то, что он был фантастически богат и столь же фантастически скуп. Помнишь чудесный рассказ Киплинга о том, как Генрих посвятил в рыцари одного ремесленника не за отличную работу, а за то, что тот сэкономил на каком-то украшении?

— Причем посвятил его ржавым мечом. Ты одна из немногих женщин, помнящих Киплинга.

— Я вообще необыкновенная женщина. Выходит, ты так и не узнал ничего нового о личности Ричарда?

— Нет. Я в таком же недоумении, как и уважаемый сэр Катберт Олифант. Единственная разница между нами заключается в том, что я понимаю это, а он — нет.

— Часто общаешься с моим кудрявым ягненочком?

— Не видел его ни разу после первой встречи три дня назад. Уже начинаю беспокоиться, не передумал ли он?

— Нет, что ты… Верность — это его знамя и кредо.

— Как у Ричарда.

— У Ричарда?

— Его девизом было: «Верность укрепляет».

Раздался робкий стук в дверь, и в ответ на оклик Гранта в проеме возник Брент Кэррэдайн в своем невообразимом пальто.

— Я, кажется, помешал?.. Не знал, что вы здесь, мисс Хэллард.

Марта заявила, что уже собиралась уходить, и вообще теперь Брент стал более желанным посетителем, чем она.

Вежливо проводив актрису до двери, Брент уселся на стул с точно таким же видом, с каким англичанин усаживается за портвейн после того, как женщины выйдут из-за стола. Грант подумал, что даже влюбленный американец, наверное, чувствует подсознательное облегчение, оставаясь в чисто мужской компании. На расспросы Брента об Олифанте Грант ответил, что находит сэра Катберта весьма дотошным.

— Кстати, я обнаружил, кто такие Кот и Крыса. Они оказались вполне почтенными дворянами: Уильямом Кэтсби и Ричардом Рэтклиффом. [8] Игра слов: «кэт» (англ. — cat) — кот; «рэт» (англ. — rat) — крыса. Кэтсби занимал пост спикера палаты общин, а Рэтклифф был одним из членов королевской парламентской комиссии по ведению мирных переговоров с Шотландией. Странно, как само звучание слов придает злобный оттенок простому политическому лозунгу. Боров был в гербе Ричарда. «Белый вепрь» — название пивной. Вы часто ходите по английским пабам?

— Конечно. По моему мнению, ваши пивные относятся к тем вещам, в которых англичане преуспели больше, чем американцы.

— Вы прощаете нам наши умывальники и ванны [9] В Англии по традиции установлены умывальники без смесителей, а ванны — без душа. ради возможности пить пиво в «Вепре»?

— «Прощаю», — это было бы крепко сказано. Скажем так: «Согласен не принимать во внимание».

— Очень великодушно. Однако вам придется не принимать во внимание и еще кое-что. Я имею в виду вашу теорию, что урод Ричард ненавидел брата за то, что тот был красив. По сэру Олифанту, горб Ричарда — всего лишь легенда, равно как и сухая рука. У него не было видимых признаков уродства, во всяком случае, серьезных. Левое плечо у Ричарда было чуть ниже правого, только и всего. Вы не выяснили, кто был современным ему летописцем?

— Таких не существует.

— Вообще не существует?

— Не существует в нужном нам смысле. Все современники Ричарда писали о нем после его смерти, то есть уже для Тюдоров. Следовательно, они не в счет. Где-то есть современная Ричарду монастырская летопись, написанная на латыни, но я до нее пока не добрался. Одно я все-таки выяснил: автором жизнеописания Ричарда III Томас Мор считается не потому, что написал его, а потому, что рукопись была найдена в его бумагах. Незаконченная копия некоего подлинника, который существует где-то в завершенном виде.

— Так-так… — Грант задумался о сказанном. — Она была сделана Мором?

— Да. Почерк его. Мору было тогда лет тридцать пять. В те дни, до широкого распространения книгопечатания, рукописные книги все еще издавались.

— Значит, если все сведения исходят от Джона Мортона, то вполне вероятно, что и сочинил жизнеописание сам Мортон.

— Вполне.

— И это хорошо объясняет… непорядочность автора. Карьерист вроде Мортона не погнушается любыми сплетнями. Вам о нем что-нибудь известно?

— Нет.

— Так вот, Мортон начинал адвокатом, но потом переметнулся в священники и вообще отличался тем, что держал нос по ветру. Он стоял на стороне Ланкастеров, пока не стало ясно, что Эдуард IV вновь занял в Англии прочную позицию. Тогда он помирился с Йорками, и Эдуард сделал его епископом Илийским и вдобавок викарием уже не знаю скольких приходов. Но после восхождения на трон Ричарда он поддерживал сначала Вудвиллов, а затем Генриха Тюдора и в конце концов получил от него кардинальскую шапку как архиепископ…

— Постойте! — вдруг прервал его Брент. — Конечно, я знаю Мортона. Это же он придумал «мортонову вилку». «Вы тратите мало, значит, у вас много остается, — так как насчет денег для короля? Вы тратите много, значит, вы очень богаты, — так как насчет денег для короля?»

— Да, тот самый Мортон. Никто не умел лучше него выжимать деньги для казны Генриха VII. И я нашел возможную причину его личной ненависти к Ричарду задолго до убийства принцев.

— Да?

— Эдуард принял от Людовика XI крупную взятку и заключил с Францией невыгодный мирный договор. Ричард весьма отрицательно отнесся к этому — дельце и впрямь было позорное — и умыл руки. Но Мортон активно выступил и за договор, и за деньги. Даже получил от Людовика весьма приличную пенсию — две тысячи крон в год. Вряд ли он легко проглотил все нелестные высказывания Ричарда по этому поводу.

— Пожалуй, вы правы.

— И конечно, при гораздо более строгом Ричарде Мортону жилось похуже, чем при добродушном Эдуарде. Так что он занял бы сторону Вудвиллов даже без убийства мальчиков.

— Относительно этого убийства… — начал было молодой человек и замолчал.

— Слушаю вас.

— Относительно этого убийства, убийства двух принцев… Разве не странно, что никто не говорит о нем?

— Как это понимать: никто не говорит?

— Последние три недели я просматривал бумаги современников Ричарда — письма и тому подобное. И нигде ни слова о принцах.

— Быть может, люди просто боялись? В то время было опасно распускать язык.

— Хорошо. Тогда, как вам понравится другой факт? Известно, что после битвы при Босворте Генрих созвал парламент, который по его требованию принял акт, обвиняющий Ричарда в государственной измене. Там Ричарду в вину ставится жестокость и тирания, но даже не упоминается об убийстве принцев.

— Что?! — воскликнул пораженный Грант.

— Да, да! Ваше удивление вполне оправданно.

— Вы в этом уверены?

— Совершенно.

— Но Генрих занял Тауэр немедленно по прибытия в Лондон после битвы. Если мальчики исчезли, он тут же поспешил бы возвестить об этом. Такой козырь! — Грант озадаченно умолк. — Я не вижу здесь смысла, — продолжал он. — Как можно объяснить, что Генрих не пытался воспользоваться исчезновением принцев?