Светозар Чернов - Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах

Осмотр гробниц крайне утомителен: без конца спускаешься в земную глубь по завалившимся лестницам, переводя дыхание лишь в редких промежуточных комнатах. Воздух душен и тяжел, поднятая многочисленным обществом пыль выедает глаза; плоские, точно отщербленные от стен и сводов осколки, точно битые блюда, неприятно гремят под ногами; что ни шаг, мелкие камешки обрываются и стремятся вниз, в темную глубину, того гляди полетишь туда и сам, а тут еще следующий турист каплет на вас стеарином. И едва успеваешь мельком взглянуть на стены.

Огни несут впереди. Не только жарко, но и душно. Давит. Дойдя до высокого зала с неуклюжими толстыми столбами, узнаешь, что ниже еще обрыв, с чувством отвращения видишь, как сверху срываются и с писком реют летучие мыши. Факел выхватывает изображения на стенах.

В душном полумраке подземелья прислушиваешься к толкованию египтологов, что здесь отысканы, между прочим, письмена, говорящие об ужасном истреблении рода человеческого разгневанным божеством.

Желтый алебастровый гроб Сети был увезен Бельцони в Лондон, а тело владыки недавно отыскано среди соседних гор. Кроме начертаний смотреть нечего.

При обеднении Фив и приближении к падению стали появляться грабители гробниц и жрецы спасали царские божественные мумии от осквернения, тайно вынося мертвецов в недалекие пещеры и забывая о них или не успевая направить своих преемников на священный след.

Крайне разговорчивый и воодушевленный консерватор Гизэсского музея Бругш-бей занимательно рассказывает о том, как ему, первому из египтологов в 1881 г., посчастливилось увидеть мумию Сети I — в уединенной котловине, среди десятков тел, когда-то снесенных жрецами в общую усыпальницу и случайно отысканных несколькими арабами. Хотя и братья, они, наживаясь от распродажи найденных редкостей, поссорились. Старший выдал (или, точнее, продал за 500 фунтов) секрет властям, которые тотчас наложили руку на находку как на государственное достояние, откровенного же туземца возвели в звание надсмотрщика за здешними древностями.

Вот он перед нами — Мохаммед Абд-эр-Рассул — в простой чалме, в простом кафтане, проницательно вглядывающийся в присутствующих. Когда Бругш-бей вез найденных мертвецов в Каир, на железной дороге будто бы пришлось брать для них «билеты первого класса».

Шествие далее, к № 11 — Рамзес III. Довольно покатый спуск в глубину. Снова рассказ, как именитый усопший плыл через ночь к заре и конечному блаженству.

Просители около гробниц — взрослые феллахи.

Несколько воронов нетерпеливо каркают в вышине по скалам — туристы обычно у гробниц завтракают (но не так на этот раз).

«Из ущелья возвращались не прежней дорогой, а перебравшись целиком через кряж, отделяющий «Долину смерти» от равнины Фив (у подножия кряжа с противоположной стороны стоит храм Дейр эль-Бахри). Извивающаяся вдоль гор песчаная тропа, усеянная, впрочем, преострыми камушками, до того обрывиста и узка. На каменную кручу пришлось подниматься пешком; ослы и без седоков с трудом втаскивались и подсаживались погонщиками. Сверху, с зубцов естественной в 1000 футов стены, огибающей северо-западный угол равнины, открылась обычная чудная картина зеленых нив, плесов реки, каналов, пальм и песчаных полей, усеянных развалинами Древнего Египта. А позади зияет только что покинутая Баб эль-мелюкская теснина, во глубине которой можно различить…»

День близится к полудню, и потому чувствуешь себя просто расплавленным в окружающей атмосфере. Якобы египетские жрецы считали веер эмблемой счастья.

Перевал кончается. Тропа направляется вниз. Обнаженные возвышенности понемногу уступают уылыми отвесными громадами к покинутой нами «долине смерти». Перед глазами расстилается зеленоватая неровная поверхность, с разбросанными по ней памятниками старины, недоразрушенными храмами, изуродованными и уставшими жить колоссами.

Дейр эль-Бахри стоит еще в пустыне, среди возделанных полей (в расстоянии полуверсты около пальмовой рощи) находятся одни разукрашенные пропилоны. Кругом Дейр эль-Бахри реют ласточки серо-желтого цвета.

Мы снова едем верхом к этим древностям. Террасы святилища. Состояние внешних развалин плачевно, а в горе сохранились удивительно.

Грандиозная постройка (в проекте реставрации французского архитектора Брюна).

Дейр-эль-Бахри, «Северный монастырь», — коптский религиозный центр, от которого уцелели невзрачные глинобитные стены.

Груды обломков обезображивают некогда просторную, гладкую и окаймленную коллонадами террасу.

Жара начинает быть невыносимой. Отдохнув несколько минут в соседней к сооружению скале, где прежде, кажется, находилась маленькая коптская церковь, снова приступили к осмотру древностей.

От замечательных колонн остались одни обломки, на которых отчасти уцелели краски. Длинные стены, сохранившиеся от верхней части храма, там, где над ним уже отвесным обрывом довольно близко спускается желтоватая обнаженная гора, и затем пониже, раскрашены сравнительно хорошо уцелевшими начертаниями.

«Сопровождаемые по прежнему гурьбою маленьких туземных девочек-водоносиц с бархатными глазками газелей», окруженные постоянно возрастающей толпой торговцев древностями сомнительного происхождения (какими-то кусками мумий и их раскрашенных гробов, статуэтками, скарабеями и т. д.), подъезжают к развалинам «Рамессума», где назначен довольно продолжительный привал и прислуга с яхты торопливо накрывает завтрак.

Среди массивных столбов, покрытых профилями оцепенелых фигур, импровизированная «столовая» с видом на равнину и горы, на собравшееся окрестное население и обломки минувшего величия. Веселый разговор и пр. все чаще слышатся меж сумрачных развалин. Толпа туземцев смелее придвигаются к трапезе. «Чубукчи» хедива, следующие за высочествами по Верхнему Египту, подают им те же самые трубки (с инкрустациями), которыми правитель страны, уже в первый день приема в Каире, угощал вел. князей.

Придворные «чубукчи в черном подают предлинные чубуки из сандального или вишневого дерева с блестящими подставками для самих трубок. Чтобы не погасли, преклоняют колена. Янтарные мундштуки с алмазными инкрустациями.

Пора собираться в обратный путь.

Перед самым Рамессумом, где длилась желанная полуденная остановка, лежит расколотый на части гранитный колосс, некогда изображавший царственного воителя, в память чьих подвигов сооружался этот храм. При фараонах одна из дверей его была золотая. Каменный исполин восьмисаженный у главного входа имел лицо в сажень ширины, грудь в 3,5 сажени от плеча к плечу, и т. д. Теперь от низверженного Рамзеса остаются обломки. Центральный зал святилища, считавшийся местом появления богини Хатор, служит целью прогулок для туристов.