Игорь Шприц - Синий конверт

Кстати, в самых верхах тихо хихикали над Крюгером и пользовались картами британского Адмиралтейства в полном соответствии с теорией шарообразности. Для президента же существовал особый набор исправленных военных карт. Там просто срезали поля с указанием широты и долготы. О таких тонких вещах президент даже и не подозревал, что не мешало ему мудро править и воевать. Отсюда князь Серж сделал вывод: для управления дикими необразованными народами знания вредны и даже опасны. К таковым народам Серж отнес и россиян, причем, проанализировав умственные способности государя, предсказал России, равно как и Оранжевой Республике, блестящее будущее.

В заключительной части письма князь радостно приветствовал неожиданную встречу княгини и Путиловского, считая это явление перстом Божьим. Обращаясь непосредственно к Путиловскому, он умолял его на правах старого друга не оставлять княгиню ни на миг, дабы не подвергать ее жизнь опасностям, подстерегающим путешественников на каждом шагу.

К примеру, не далее как вчера на отряд князя напал большой носорог, за что и поплатился своей жизнью. Мясо носорога вкусно и питательно, хотя и попахивает мочевиной. Но вымоченное в уксусе, оно-таки превосходно, особенно задняя часть. Из рога носорога приготавливают панацею от мужской слабости, и теперь у князя есть все для долгой счастливой супружеской жизни. Часть рога была великодушно обещана Путиловскому.

Помимо носорогов в Кейптауне можно купить хорошие необработанные алмазы. Лично князь брал только большие розовые, так что по возвращении Анне будет заказано у Фаберже ожерелье и серьги.

Известие об алмазах и волшебном роге так обрадовало и возбудило княгиню, что она устроила маленький вечерний пир. Путиловский согласился на это, так как за день до пира прошел незримый срок, назначенный им для траура по Нине, — сорок дней со дня ее смерти.

В этот день с утра в одиночестве Путиловский сходил в местный костел и заказал католическую панихиду по православной Нине. Какая разница перед лицом Бога, единого и всемогущего, в какой ипостаси пред ним явится дута невинной жертвы? Святой отец, настоятель костела, был полностью согласен с Путиловским. В костеле они были вдвоем, только на хорах органист играл печального Баха. Сверху на них внимательно смотрела Богородица, не казанская или рязанская, а единственная, с Христом-младенцем на руках… И временами сквозь слезы казалось, что у Богородицы Нинино лицо.

Через день Путиловский и Анна уезжали в Марсель, и потому пир был одновременно и прощанием с Бретанью. Специально для них хозяйка гостиницы приготовила чисто бретонский ужин, с уткой, паштетом из гусиной печенки и местным вином в больших бокалах-наутилусах из полированных спиралевидных раковин на ножках слоновой кости.

Красное вино розовело сквозь перламутр раковины, утка была божественна, паштет просто таял во рту. На десерт были поданы сыры в количестве сорока сортов. Жизнь начинала вновь обретать привычные краски.

Поэтому, когда скрипнула соединяющая номера дверь, Путиловский не стал притворяться спящим, как проделывал уже несколько раз. И Анна оценила его милость. Она улеглась рядом, согрелась под пуховым гусиным одеялом и ограничила себя лишь несколькими поцелуями. Эти поцелуи в лучшее время способны были оживить и мертвого, но сейчас Путиловский только начинал оттаивать и горячее тепло Анны не могло вернуть его к полнокровной жизни. Однако таяние льда началось…

Ночью Путиловскому приснилась Нина. Но не в том полуподвальном кошмаре, а в чистом поле, в котором они любили гулять летом, собирая редко синеющие сквозь желтую рожь васильки. Он стоял у самого края, а Нина уходила все дальше и дальше. И что странно — колосья за ней смыкались сплошной стеной, так что ему некуда было ступить. Она обернулась в последний раз, помахала ему рукой, улыбнулась и растаяла во ржи. У него стало так тоскливо на душе, что он заплакал…

Путиловский проснулся оттого, что плакал во сне. Но это был не сон — подушка действительно была мокрой от слез. Анна не проснулась, а только повернулась к нему, закинула руку и уткнулась сопящим носом в ямку под ключицей. Путиловский осторожно высвободился, накинул теплый халат и через коридор босиком вышел на деревянную галерею, обращенную к морю.

На выдающемся в море мысу маяк размеренно бросал во тьму узкие пучки света. Рокот прибоя заглушал все остальные звуки ночи. На горизонте медленно плыли в противоположные стороны зеленые и красные бортовые огни идущих проливом судов. Редко встречался прихотливо освещенный гирляндой белых огней пассажирский корабль. На нем шла своя, заманчивая и непонятная жизнь. Захотелось вдруг волшебным образом перенестись на такой корабль и уплыть далеко-далеко, в Австралию или Америку, а может, и в Южную Африку, к князю, носорогам и алмазам. Но грехи не отпускали…

Продрогнув, Путиловский вернулся в спальню, в блаженное тепло большой постели, прогретой двумя телами. Анна на секунду проснулась, пробормотала: «А я испугалась» — и снова с головой нырнула далеко-далеко, к розовым алмазным ожерельям, серьгам и страусовым перьям…

Марсель ошеломил обоих совсем уже жаркими днями, толкотней в порту и запахами набережной. В половине шестого внезапно темнело и наступала совсем иная, беззаботная жизнь, посвященная еде, выпивке, женщинам и дракам из-за них. В это время суток не всюду можно было появляться без опаски. Путиловский купил в оружейном магазине тростниковую трость со стилетом внутри, и оказалось, что не зря.

Засидевшись в прибрежном ресторанчике за чудесным супом из морских гадов и жаренным на решетке мясом по-арабски, они заплутали и свернули к отелю не там, где следовало. Пройдя несколько улочек, поняли, что потерялись, и обратились с вопросом к молчаливой группе молодых людей странного вида — в широких брюках и белых рубашках, распахнутых на груди. Пока шел разговор об отеле, двое не торопясь зашли за спину Путиловскому, что последнему не понравилось.

Быстро обернувшись, он упредил удар сзади, тростью выбив из руки нападавшего испанский нож-наваху. Затем, вспомнив уроки боевого фехтования, резко стряхнул тростниковый чехол и длинным, наподобие шпаги стилетом нанес укол в грудь нападавшего. Мгновенно развернулся и в развороте наотмашь ударил по шейной артерии самого близкого из молодых людей. Более ударов не потребовалось, все разбежались в разные стороны, включая и подколотого. В отеле сказали, что это были знаменитые марсельские апаши и что господин легко отделался. «Это они отделались легко!» — заявила Анна и с гордостью посмотрела на своего рыцаря. Она впервые увидела Путиловского в деле, и это ей очень понравилось.