Мэтью Перл - Тень Эдгара По

Помню, как-то в темноте я нечаянно толкнул одного весьма странно одетого пешехода. Я с учтивостью извинился и лишь тогда поднял взгляд. На незнакомце было черное пальто старомодного покроя. Выражение его лица не отпускало меня до рассвета — он посмотрел свысока и зашагал прочь без единого слова.

Дюпон, впрочем, мало значения придавал отсутствию фонарей.

«При дневном свете я вижу, — говорил он, — а ночью проницаю суть».

Поистине, это был человек-сова; ночью он добывал себе пищу для ума.

Дважды во время ночных прогулок, в том числе когда я толкнул загадочного незнакомца, мы видели Барона Клода Дюпена и Бонжур. Шансы двух соперничающих сторон скрестить пути по одной только воле случая смехотворны в таком городе, как Балтимор, — большом, растущем, насчитывающем сто пятьдесят с лишним тысяч жителей. Вероятно, скрещению наших путей способствовал магнетизм общей цели. А может, Барон нарочно отклонился от курса, чтобы поглумиться над нами. Внешность его изменилась, особенно лицо и выражение глаз — не оттого ли, что Барон пополнел? Или, наоборот, похудел?

Барон находил удовольствие в демонстрировании «изрядного матерьяльца», собранного им о последних днях По.

— Ах, что за трость! — воскликнул он однажды. — Полагаю, это последний крик моды?

— Малакка, — не без гордости отвечал я.

— Малакка? Такая же была у Эдгара По. Да-да, друзья мои, все, что вы обнаружили, известно и нам. Например, мы знаем, почему По взял этот странный псевдоним — Э.С.Т. Грэй. И почему был в одежде не по размеру. Вы, верно, читали в газетах, что одежду сменили для маскировки? Это правда, только костюмчик-то мосье По не сам выбирал…

Обыкновенно Барон обрывал фразу на полуслове или подмигивал Бонжур. Она смотрела на нас с Дюпоном и никогда не проявляла глумливой учтивости, даром что муж ее подавал тут пример. Похихикав сам с собой, Барон говорил что-нибудь вроде:

— Впереди у нас, друзья мои, множество сенсационных открытий! Мы добудем пропуск к славе!

Бахвальство было одной из его слабостей.

— Дражайший братец Дюпон, — приветствовал как-то Барон моего товарища (мы вышли размяться после завтрака). — Что за удовольствие видеть вас в добром здравии! — И Барон с энтузиазмом стал трясти руку Дюпона. — Надеюсь, ваше путешествие обратно в Париж пройдет без эксцессов. Мы движемся семимильными шагами; скоро балтиморская задачка будет решена.

Дюпон не опустился до дерзости.

— Я прекрасно провел время в Балтиморе, мосье Дюпен.

— Балтимор — дивный город, — закивал Барон и добавил громким шепотом: — Куда ни глянь — красотку увидишь. Ни один город не может похвастать таким количеством прелестных женщин.

Тон этого комментария меня покоробил. В тот раз Бонжур не сопровождала своего супруга, а жаль!

Когда Барон откланялся, Дюпон вдруг положил мне на плечо свою тяжелую руку и некоторое время стоял так, не говоря ни слова. Мне сделалось жутковато.

— Какова степень вашей готовности, мосье Кларк? — полушепотом спросил Дюпон.

— Что вы имеете в виду?

— Каждый новый день приближает вас к ядру истины.

— Сударь, единственное мое желание — по мере способностей содействовать вам в расследовании, — отвечал я.

На самом деле я отнюдь не чувствовал, что приближаюсь к какому бы то ни было ядру — напротив, я полагал себя находящимся на периферии занятий Дюпона и планов, а уж если применять термин «ядро», мы, по моему мнению, не проникли и за первую из многочисленных оболочек.

Дюпон скорбно покачал головой, как бы отметая всякую надежду на понимание с моей стороны.

— Занимайтесь расследованием и дальше, мосье Кларк, если это не противоречит вашим желаниям.

Я опешил от такого напутствия и попросил пояснений.

— Ваши занятия помогают узнать, какие приемы задействует Барон, — последовал ответ. — Как, например, в случае с мосье Рейнольдсом.

— Но вы же сами осуждали меня за Рейнольдса!

— Верно, мосье Кларк, я не выразил восторга. Ваш контакт с Рейнольдсом был совершенно бесполезен для расследования. Однако, как я уже говорил, необходимо отсечь все бесполезное, чтобы осталось только нужное; а прежде чем отсечь, необходимо убедиться в бесполезности.

Я не понял, к чему, по мнению Дюпона, должен был быть готов. И все же версия у меня наличествовала. Не вызывало сомнений, что слежка за Бароном предполагает известную степень риска.

Впрочем, это не все. Дюпон также имел в виду мою готовность вернуться к прежней жизни, когда расследование будет закончено. Знай я, что меня ждет, быть может, я отправил бы Дюпона в Париж ближайшим рейсом, а сам отшельничал бы в милой «Глен-Элизе»? Вот какой вопрос не дает мне покоя.

Так я стал шпионом в нашем тандеме.

Барон Дюпен каждые несколько дней менял гостиницу. Я полагал, его мучает страх быть выслеженным парижскими недоброжелателями, даром что самому мне подобные опасения представлялись малообоснованными. Однако вскоре внимание мое привлекли два субъекта, похоже, шпионившие за Бароном. Поскольку я занимался тем же, мне нелегко было одновременно наблюдать и за этими двумя. Одевались они будто в специальную униформу — старомодные черные фраки, синие панталоны, шляпы-котелки, бросавшие густую тень на лица. Вовсе не похожие друг на друга, эти подозрительные господа имели одну общую черту — надменный взгляд, направленный всегда на один и тот же объект, точь-в-точь как у римских статуй в Лувре. Объект этот был, конечно, Барон Дюпен. Поначалу я решил, они работают на Барона, однако вскоре заметил, что Барон всячески избегает их. После того как наши пути пересеклись несколько раз, я вспомнил, где видел одного из соглядатаев — во время прогулки с Дюпоном. Именно этого человека я нечаянно толкнул незадолго до того, как в поле нашего зрения появился Барон. Пожалуй, примерно тогда же этим злоумышленникам впервые предстал объект их поисков.

Впрочем, теперь не только подозрительные господа в котелках интересовались балтиморской деятельностью Барона Дюпена. Барон привлек внимание громилы из виговского клуба, логова, куда мы с Дюпоном так ловко проникли посредством ложного пароля «румяный бог» и где познакомились с президентом клуба, мистером Джорджем. Так вот, мощный Тиндли увязался за Бароном, когда на последнем была одна из личин, а именно та, что я видел в читальном зале. К слову, противостоять Тиндли, самое имя которого не худо бы сделать нарицательным для обозначения чудовища, в открытом бою не рискнул бы даже Барон, ибо рядом с агентом вигов всякий чувствовал себя жалким карликом.

— Что вам угодно, добрый господин? — осведомился Барон у своего преследователя.