Дмитрий Леонтьев - Собор под звездами

Вы находитесь сейчас в воинском соборе. Десятки лет отсюда уходили на войну и возвращались сюда православные воины. Но надеялись они не на «броню», они знали, что есть защита куда надёжнее… Много тысяч лет назад, когда столкнулись в решающей битве войска Иисуса Навина и Амалика, Моисей стоял на горе, над битвой, и молил Бога о даровании победы. Это был в прямом смысле вопрос жизни и смерти для ведомых им людей. Когда, уставая, он опускал руки, начинали побеждать солдаты Амалика, когда воздымал их в молитве — побеждали воины Навина… Двое священников помогали ему, поддерживая, и их молитвы были услышаны: Навин победил… Это и есть служение военного священника: куда паства, туда и он… Но как он — так и паства… Иначе молитвы бессильны. Разве мог Наполеон не победить? Разве мог Гитлер потерпеть крах? Любой компьютер, анализирующий ситуацию ответит — невозможно. И иго татар, и нашествие половцев, и многое, много другое, смертельно опасное для России — исчезало, потому что эта территория — территория Веры… Как говорил Иосиф Бродский: «Не ведал Ирод, что чем он сильней, тем верней неизбежное чудо…» Библия рассказывает о Гедеоне (кстати, в православной церкви он числиться в сомне святых). Готовясь на бой с огромным войском, он отобрал лучших солдат, но Господь повелел ему оставить лишь 300, обещая, что с Его помощью и трехсот будет достаточно. Так и случилось. Напав ночью на врага, коих было как «песка на берегу моря», солдаты Гедеона разбили превосходящие силы. Кто-то скажет: «библейские сказки»? Но подобные случаи повторялись и позже. Все вы слышали о подвиге 300 спартанцев бившихся против армии персов… Но дело в том, что это именно спартанцев было триста, а в Фермопильском ущелье им помогали еще тысячи иноплеменников. Да и узкое ущелье оборонять все же легче, чем «чисто поле». Зато про более славный, но — увы! — замалчиваемый подвиг 300 русских солдат победивших армию персов как раз «в чистом поле», мало кто знает. Когда войска Наполеона вторглись в Россию, этим решили воспользоваться персы для захвата Кавказа. Найдите и почитайте о беспримерных подвигах отрядов полковника Корягина и генерала Котляревского, малыми силами сражавшихся и побеждавших многотысячные персидские войска — вы будете поражены! В мировой истории вы не найдете подобных примеров, подобных примеру Гедеона и православных солдат. Увы, наши писатели и режиссёры предпочитают снимать совсем иные «Дозоры» … Но русский солдат никогда не бился ради славы или денег. Есть такая замечательная заповедь: «Лучше быть, чем казаться». Вы должны быть достойны того, что б молитвы священника за вас были услышаны и ангелы встали у вас за спиной. Хороший проповедник отец Дмитрий Смирнов как-то сказал: «Духовная жизнь — это не цирк: могу не спать, могу не есть. Хоть подвиги телесные и восхищают нас… это не цель. Цель духовной жизни не ходить по воде, это уже следствие, цель — приблизиться к Богу, жить с Ним одной жизнью!». Будьте христианами: не творите зла, защищайте слабых, берегите веру и Отечество, выполняйте данное вам Родиной послушание, как ангелы исполняют волю Отца Небесного и будет вам чудо! Триста одолеют тысячи! Поднимите головы и взгляните на слова, начертанные под крестом: «Сим знаменем победишь!». И помните: смерти нет. Есть лишь та сторона, которую вы выбрали…

12/24 октября 1877 года. Крепость Горни-Дубник (Горный Дубняк).

Завидев приближающегося священника диакон Иосиф выбежал навстречу, пытаясь принять тело бесчувственного солдата, которого тот нес на руках.

— Не надо, — сказал священник. — Лишний раз раны потревожишь… Придерживай плот…

— Что там? — спросил диакон.

— Смертоубийство там, — сказал отец Василий, осторожно спускаясь по мокрой земле к переправе. — Пушки с большого редута наших как косой выкашивают — близко не подобраться… Убитых, раненых — сотни… если не больше… Гибнут люди…

Шагнул в холодную, октябрьскую воду, аккуратно опуская тело на бревна плота.

- Плохая рана, — покачал головой диакон, разглядывая раненного. — Эх, жаль Авраам Платонович стар стал, он бы его быстро на ноги поставил. Теперь в Петербурге оперирует, а какой лекарь был…

— Никифор Дмитриевич не хуже, — священник вытер со лба пот, надел очки со сломанной и кое-как перевязанной дужкой. — Ты главное, довези бойца до него. Не мешкай, отец Иосиф…

— Отец Василий, вернулся бы ты в госпиталь, а? — безнадежно взмолился диакон. — Там ведь тоже есть и кого перевязывать, и кого причащать…

— Там священник финляндского полка.

— То-то и оно, что финляндского — там… А ты опять на рожон лезешь… По ранжиру ты где находиться должон? В переднем госпитале. Какой… ангел, тебя под пули несет?! Ведь пуля — дура, сам про то знаешь. Ей все равно: священник — не священник… Я уже извелся тебя уговаривать. Вот подожди: пойду генерала упрашивать, что б разрешил тебя на время боя за ногу к лазарету привязывать…

— Как коня? — слабо улыбнулся отец Василий.

— Сказал бы я как кого… Да сан пощажу…

Были они погодками, и это был их далеко не первый поход. Отец Иосиф сполна оправдывал саму суть своего диаконства: помогал священнику при богослужениях, тащил с ним по бесконечным дорогам тяжелые церковные пожитки, готовил еду, не полагаясь на вечно опаздывающую полковую кухню, штопал и стирал одеяния и уже дважды выхаживал отца Василия после ранений. В общем, в прямом и переносном смысле «заботился о столах», предоставляя священнику возможность не отвлекаться от проповедей и богослужений. Но был категорически против таких вот «вылазок» отца Василия на передний край сражения. Ворчал, ругался, обещал привязывать батюшку к шатру походной церкви и нажаловаться настоятелю собора… В общем, был он хорошим диаконом и хорошим другом.

Отца Василия вообще любили в полку. Из священников Троицкого собора был он самым молодым и потому именно его отправляли с полком в походы. Старым священникам куда тяжелее было переносить все тяготы походной жизни. Высокий, с длинными, чуть вьющимися каштановыми волосами, был он высок и статен — вровень с молодцеватыми богатырями-гвардейцами, но близорук от огромного количества прочитанных при плохом освещении книг. (А где вы в семинаристской келье, затем в крохотной и самой дешевой квартирке, и потом в походных условиях, найдете «хорошее освещение»?). Вид у него был все время слегка отрешенный, словно он все время думал о чем-то важном и далеком. Отец Иосиф как-то спросил: какого рода эта «сосредоточенность» — молитвенная, или так… по характеру. Священник немного подумал и сформулировал необычно: «Ненавижу смерть». И диакон не стал уточнять…

Согласно штатному расписанию, священнику предписывалось находится при лазарете, но он уходил много дальше безопасной полосы, не дожидаясь пока малочисленные санитары вытащат раненых с поля боя. И никакого «героизма» в этом не видел. Просто если ты прошагал с солдатами от Бородина до Парижа, или от Шипки до Горного Дубняка, то ваши отношения переходят совсем в иную форму. Такие отношения бывают у сельских батюшек с прихожанами, живущими бок о бок не одно десятилетие, переживая вместе праздники и невзгоды, радости и скорби. Отец Василий знал всей «своих» гвардейцев по именам, помогал писать им письма домой, иногда разбирал их нехитрые тяжбы и споры. Офицеры шутили, что не знают, кто в полку главнее: они или батюшка. «Когда на богослужении он стоит впереди нас и молится, а за его спиной три тысячи человек сплотились в едином порыве… тут поневоле задумаешься о старшинстве, — шутил командир первого батальона полковник Клевензаль. — Ведь согласно табели о рангах он приравнивается только к ротному, а вот по сути…» — Помнишь, что говорил Иоанн Златоуст? «Причастившихся перед смертью окружают ангелы и забирают в рай ради принятых ими Тайн», — сказал диакону священник. — Не тяни время, отец Иосиф, я все равно возвращаюсь, а солдату надо к врачу. Иди с Богом. Не волнуйся. Все будет хорошо.