Дмитрий Леонтьев - Собор под звездами

Что-то ворча себе под нос и недовольно качая головой, диакон вошёл в студеную воду по пояс и с усилием принялся толкать плот через переправу, а священник пошел вспять, прижимая к боку сумку, в которой хранил набор для причастия и подаренный офицерами полка напрестольный крест.

Был пятый час и смерть гуляла вокруг Горного Дубняка уже с девяти утра. Из-за ошибок командования, штурм укреплений начался не с четырех сторон одновременно, а вразнобой, что позволяло туркам с большей эффективностью отражать атаки. Турецкие пушки выкосили картечью немало храбрецов еще на дальних подступах к редутам. Зачистив на 700 метров пространство вокруг редутов, турки оставили сложенные охапки кустарника как ориентиры и теперь расстреливали наступающие русские полки прицельно и беспощадно. Измайловский полк был вызван из резерва и введен в бой около двух часов дня… и уже оставил на пропитанном кровью поле почти четверть своих солдат. Но его потери были куда меньше, чем у других полков. Согласно правилам, офицеры вели своих солдат на врага цепью, строевым шагом — старая тактика, заставляющая солдат бояться не вражеской пули, а «не попадания в ногу». Но это сильно облегчало задачу турецким стрелкам и артиллеристам. Полковник Клевензаль, вояка опытный, видя бессмысленную гибель соседних полков, на свой страх и риск, впервые применил невиданную для того времени тактику: повел солдат на редут не строевым шагом, подобно мишеням, а перебежками от укрытия к укрытию, что позволило сохранить большую часть полка и приблизиться к неприятелю вплотную. Но все же потери были огромны. Захлебнулась третья атака и в наступающих сумерках русские пушки смолкли, опасаясь в темноте покалечить своих.

Горный Дубняк (точнее было бы «Горний», т. е. «Верхний», так как был еще и «Нижний», с менее мощными укреплениями), являлся мощным препятствием к окружению и блокаде Плевны — стратегически важного пункта затянувшейся войны. Отлично укрепленные цитадели обеспечивали защиту шоссе, по которому доставлялись в Плевну боеприпасы и продовольствие. Взятие Горного Дубняка означало бы окружение и капитуляцию… Но об этом помнили и в Плевне. Затягивающаяся атака русских, грозила дать возможность плевненскому гарнизону послать на помощь несколько отрядов (или как их называли — «татаров»), и тогда огромное количество солдатских жизней, принесённых в жертву, могли оказаться напрасными…

Священник неторопливо шел по полю, время от времени склоняясь над окровавленными телами. Части гвардейских корпусов давно перемешались и «измайловцы» лежали рядом с солдатами финляндского полка, а саперный батальон обрел свой покой рядом с «семеновцами» … Живых он не находил. Кто был ранен легко — сам отошел в тыл, или, перевязав рану, продолжил бой, кто тяжело — уже эвакуирован или скончался от боли и потри крови. Священник все шел и шел вперед, всматриваясь в лица погибших, когда кто-то внезапным броском не опрокинул его в неглубокий окоп.

— Вы что, отче?! Пулю ищите?! — в сердцах обругал его молодой поручик. — Здесь каждый дюйм простреливается, а вы как по Невскому гуляете… Турки, как известно, священников не жалуют, или не видели, что они в городах творят?!

Судя по знакам отличия он принадлежал к практическим полностью перебитому финляндскому полку.

— Ну, судя по всему, у вас к моему сану немногим больше уважения, — вздохнул священник, подбирая сбитые очки. — Совсем дужка отломалась… И стекло треснуло… Где я теперь новое достану?

— Простите… Просто испугался за вас… Очки что… Очки новые изыщите, а вот вторую голову вам вряд ли даже в Петербурге выдадут…

— Здравствуйте, батюшка! — третьим обитателем окопа оказался солдат измайловского полка. — Опять гусарствуете?

— Иван Морозов, — узнал его священник. — Нет, отрок. Не «гусарствую», а исполняю свой пасторский долг.

— Таки в других полках исполняют, но не так же… Нас стыдят, что мы вас не бережём….

— Что ж меня все корят-то сегодня, — вздохнул отец Василий, пряча сломанные очки в сумку. — В семинарии за год так не бранили как за половину сегодняшнего дня…

— А сами не видите — что творится? — сказал поручик. — Надо ж все-таки и рассуждение иметь: где — в штыки, а где обежать… У нас всех офицеров выбило. А знаете почему? По русской, гусарско-залихватской традиции, офицер идет впереди солдат… И получает первую пулю. Солдаты, дисциплина которых оттачивалась годами, без командира теряются. А у тех же немцев и англичан офицер идет позади атакующих и сохраняет подразделение организованным, а значит — боеспособным. Давно пора нам менять эту дурную тактику. Все боятся, что в трусости обвинят, а в результате — потерь вдвое больше…

— Ну простите меня великодушно, что смутил вас своим поступком, — смиренно сказал священник. — Я это все понимаю…

— Но на рожон лезу, — понимающе закончил за него офицер. — Морозов, не спи! Видишь, опять целятся…

Солдат пристроил ружье поудобнее, прищурил глаз… Выстрел — и по склону редута покатилось чье-то тело…

— Каков молодец! — не удержался поручик. — Даст Бог — выживу, так лично пойду к твоему командиру просить за тебя. Награды достоин! Только представьте, батюшка: что ни выстрел, то попадание!.. Это — талант! У нас штабс-капитан Гольдберг первым по меткости числится, но, полагаю, ваш орел ему еще и фору даст… Если б не он… Вон, видите, солдаты наши к самому укреплению подобрались и ступени для атаки в земле роют? Турки пытаются их сверху перестрелять, но ваш чудо-стрелок уже добрую дюжину в мусульманский рай проводил…

— И это тоже человеческие жизни, — тихо сказал священник. — Да, враги, да творящие немыслимое, но… Люди, которых просто неправильно воспитали…

— Вы видели, что турки творили здесь с христианами? — дернул рыжим усоп поручик. — Даже татары так на Руси не зверствовали… Массовые убийства, изнасилования, пытки, резня беременных и младенцев…У меня были неплохие преподаватели истории, но подобных зверств — по пальцам пересчитать….

— Знаю, — сказал священник. — Я все это видел и слышал… Просто я смотрю на это… Представьте себе как мы выглядим в глазах Бога… У Него ведь все — дети… и одна убивают других тысячи и тысячи лет….

— Да уж, — согласился поручик. — Двадцатый век приближается. Люди осваивают океаны, умчаться подниматься в воздух, строят сложнейшие машины… А здесь — жуть, средневековье…

— Вот поэтому вы, воины и нужны, — сказал священник. — Я ненавижу войну, ненавижу смерть… Но если безумие не остановить — мир уничтожит сам себя… Бог разрешает защищать и защищаться. Я не могу представить мир, где победили бы варвары, заставляющие отказаться от благочестия и целомудрия и жить, подобно животным, лишь наслаждаясь пороками… Лучше самая мучительная смерть, чем такая жизнь… Идет бесконечная борьба между духовным и телесным… И если победит телесное, история этого мира закончиться, как грустная книга с печальным концом…