Валентин Лавров - Железная хватка графа Соколова

Публика в зале до слез хохочет. Чего, думаю, дураки, радуются? Ну я и выпил с лакеем через руку. Расцеловались в уста. Делов-то? Скорее, Пышечка, приезжай!

Распутин дал отбой, улыбнулся, показав два ряда крепких зубов:

— Не женщина — розан цветущий! Понимаешь, она русская. Папаша ейный был чиновной букашкой — тьфу, мелочь незаметная. А вот в жены ее взял твой земляк, немец — большой пост в Берлине занимает по иностранным делам. Его фамилия фон Лауниц. Втюрился по уши, пылинки с нее сдувает. Только теперь она все больше вращается в Питере. Возле нее министры да дипломаты хороводятся. И то: красавица и греха не боится.

Вскоре лакеи доставили из «Де Пари» провизию, накрыли стол. А тут появилась та, ради которой Соколов прибыл в северную столицу. Это была действительно красивая женщина лет двадцати шести, с густыми светлокаштановыми волосами, собранными на макушке, в пышном платье с глубоким вырезом на груди, из которого заманчиво выглядывали тугие полушария грудей. Крупные серые глаза надолго задержались на Соколове, и в них заиграло нечто бесовское.

Распутин длинными обезьяньими руками облапил гостью, надолго присосался к ее сочным губам. Усадив гостью на диванчик с резными подлокотниками, провел рукой по ее груди:

— Эх, Пышечка, как я тебя люблю — слова не выразят. Коли не был бы в ответе перед государем за все российские народы, ей-Богу, сбежал бы с тобой хоть на край света. А вот этот — твой немец Шмукель...

Соколов поцеловал протянутую руку. Распутин засуетился.

— Ну, Пышечка, садись промеж нами. Господи, благослови, — перекрестился сам, перекрестил яства.

Выпили две-три чарки. Распутин повеселел. Он положил руку на колено гостьи, печально вздохнул:

— Тут, Пышечка, вокруг меня козни да лукавства дьявольские. Не поверишь, нынче спозаранку прибежал ко мне Синицын...

— Неужто клеврет иеромонаха Илиодора? — Голос гостьи был низкобархатный.

— Он самый! Сказал, что гнус зловонный Илиодор, мой бывший поклонник страстный, вкупе с сатаною в рясе епископом Гермогеном из Царицына задумали сделать мне мерзость замечательную. Помнишь сифилитичку с носом опревшим — Хионию?

— Это что к тебе таскалась?

— Таскалась, только приказал я сию блудницу вавилонскую, язву гнойную, гнать взашей. Вот она и озлилась, яко сатана на праведника. Подговорили ее отрезать мне яйца, а Синицыну назначили хватать меня и удерживать. В позапрошлом году за умышление против моей жизни Государь распорядился заточить Илиодора во Флорищеву пустынь, а Гермогена — в Жировицкий монастырь. А теперь доложу папе, он всех их, ефов египетских, скажет от сана отрешить и за покушение — в Сибирь.

Гостья вполуха слушала Распутина, а сама то и дело бросала жадные взоры на красавца графа.

Распутин разлил по чаркам вино:

— Выпьем за то, чтобы нам каждодневно гулять с бабами, а врагам нашим — под конвоем и в кандалах. Ха-ха!

Соколов стал наливать вино гостье, а она, словно нечаянно, коснулась его руки. Распутин покрутил ручку граммофона, завел пластинку. Полился приятный низкий баритон Вавича:

Очи чёрныя, очи страстным...

Гостья склонилась к уху Соколова:

— У нас серьезный разговор, а тут — бедлам. Моя коляска у подъезда. Может, уедем?

Соколов согласно кивнул:

— Если не возражаете — в «Асторию».

Соколов приказал принести в «люкс» дорогое вино и фрукты. Гостья, не таясь, исходила любовной истомой. Вздохнула:

— Представляю, сколько вы разбили доверчивых женских сердечек! Чтобы женщина полюбила, порой достаточно нежного взгляда и ласкового слова. Впрочем, и на мужчин вы производите неотразимое впечатление. Когда мой муж Генрих увидел вас в Берлине, то сказал: «Симпатичный и деловой человек». А Генрих редко кого хвалит. Он дипломат, и заниматься делами... — она замялась, — делами щекотливыми ему не совсем удобно. Муж поручил мне вести с вами дальнейшие переговоры. И у меня уже приятная новость. Предложение господина Ленина рассмотрено министром. Решено передать Ленину двадцать миллионов марок. Поздравляю! — Она протянула узкую холеную ладошку.

Соколов сухо заметил:

— Но Владимир Ильич просил семьдесят миллионов? [4] О том, что В. И. Ленин настойчиво обращался к германскому правительству с просьбой выделить 70 миллионов марок «в целях разложения русской армии и поднятия беспорядков в тылу», остались многочисленные свидетельства и документы. В частности, об этом доказательно писали жандармский генерал А. И. Спиридонович в книге «История большевизма в России от возникновения до захвата власти» (Париж, 1922), начальник контрразведки Петрограда Б. В. Никитин в книге «Роковые годы» (Париж, 1937), а также многие исследователи — А. Латышев, Д. Волкогонов, А. Арутнов, В. Солоухин и другие.

— Будет заплачено и больше — по мере надобности. Сам император Вильгельм Второй заинтересованно отнесся к этому предложению. Но господин Ленин обязан предоставить ясный и обоснованный план своей подрывной деятельности. Иначе — ни пфеннига! Этот план вы доставите мне лично. Свой номер телефона я вам запишу. — Рассмеялась. — На какие пустяки два замечательных человека тратят время. Где ванна? Халат есть? Прекрасно!

И Вера Аркадьевна, слегка покачивая бедрами, пошла раздеваться.

Ничто так не убыстряет время, как любовные игры. Каминные часы сыграли мелодию.

— Ах, уже три пополудни! — воскликнула гостья. Она приникла поцелуем к Соколову. Затем с нежностью погладила его щеку и сказала: — Вы — герой моих девичьих грез! Скажите, герой, вы хоть поняли, почему Германия готова дать такие колоссальные деньги на революцию в России? Да только потому, — она горячо задышала Соколову в ухо, — что Германия стоит на пороге войны с Россией.

— Не может быть!

— Чего побледнели? Вам надо лишь радоваться. После победы вы, сударь, станете национальным героем Германии. Скажите Ленину, что немцы возлагают на него большие надежды. — Нежно промурлыкала: — Милый, ты хоть понимаешь, что я тебе выдала военную тайну? А хочешь, я тебе еще одну тайну подарю — более важную, потому что она семейная. Сегодня тайком приезжает в Петербург мой фон Лауниц. Он едет с чужим паспортом... Впрочем, это тебе знать не обязательно.

— Он хочет полюбоваться красотами Петербурга?

— Какие там красоты! Секретная встреча с немецкими банкирами и фабрикантами и вообще с крупными дельцами. Об этом российские власти не должны знать. Ой, какой ты неугомонный! — Она весело расхохоталась и вновь бросилась в его объятия. — Досадно, что Генрих не захочет тебя видеть — конспирация! Очень был бы полезен тебе и твоему Ленину.