Сюзанна Ринделл - Другая машинистка

Сержант и лейтенант-детектив все еще сидели в кабинете. Я вернулась за стол машинистки. Никто на меня и не глянул, не заметил бледности моего лица, дрожи рук – тем лучше. Я села и поняла, что решение уже принято. Оставалось только расшифровать и напечатать протокол. И надеяться, что никто не удивится, почему рядом со мной нет размотанного рулона бумаги для стенографирования. Я начала печатать, сперва медленно, неуверенно нащупывая первые детали, потом все быстрее, пока пальцы не забегали по клавишам с лихорадочной скоростью, поспевая за событиями, которые отчетливо и ярко выстраивало мое воображение.

Распахнулась дверь кабинета – лейтенант-детектив выскочил и пронесся через участок насквозь и за дверь на улицу: видимо, они с сержантом поспорили, как лучше обрабатывать Виталли, и лейтенант-детектив решил, что тут придутся кстати свежий воздух и сигареты. Я прервала свой труд лишь на долю секунды и вновь погнала. Скорость безумная, темп возбужденной речи, даже лихорадочного бреда, – если бы мою работу в тот момент хронометрировали и сосчитали число напечатанных слов, уверена, был бы зафиксирован новый рекорд. Едва закончив – вернее, сочтя, что этого будет достаточно, – я выдернула лист из каретки с торжествующим воплем, но тут же себя одернула: нельзя привлекать внимание. Одалия подняла глаза и одарила меня дивной, удовлетворенной улыбкой, и я ответила ей тем же. Дело сделано. Я это сделала. Наглядно, благодаря исключительно моей преданности, свершалось правосудие. Дыхание спирало восторгом от экстатического знания истины.

Держа в руке страницы со словами, которые я напечатала, превратила в реальность, я подошла к кабинету сержанта и постучала по косяку – дверь была открыта. Сержант бродил по кабинету, заложив руки за спину, упершись взглядом в пол. Трясущейся рукой я протянула ему протокол, но он сперва и внимания не обратил.

– Мы с ним справимся. Не сдаваться, – бормотал он, будто самого себя инструктировал. – Попробуем по-другому. Где Фрэнк? – Резко, с обретенной уверенностью, он поднял голову. – Позовите лейтенанта-детектива. Нельзя допустить, чтобы Виталли одержал над нами верх. На этот раз примемся за него всерьез.

– Сержант! – скомандовала я. Свой голос я не контролировала и сама с изумлением услышала железные ноты – те, которые бессознательно пустила в ход, когда набросилась на Виталли. Как и в тот раз, от непривычного звука меня пробрал пугливый озноб. Я так и застыла, протянув распечатку сержанту, и листы колебались в воздухе, настолько крепко я в них вцепилась. – Я напечатала его признание, – сказала я.

Сержант глянул на страницы, лоб его избороздили морщины досады. Судя по неприятной усмешке, он готов был обрушить свой гнев на меня.

– Вот как, Роуз? – саркастически переспросил он. – Молодец, что и говорить! Толку от его признания! Ничего из этой гнилой болтовни в ход мы пустить не можем. Чушь собачья! Он нас поимел и знает это!

Сержант шагнул к двери, но во мне словно что-то щелкнуло – рука сама взметнулась и ухватила сержанта за локоть. Случалось прежде, чтобы сержант, проходя мимо, похлопал меня по плечу, но впервые инициатива телесного контакта исходила от меня, и, когда я выбросила вперед руку и вцепилась в сержанта, я поняла, что отнюдь не так представляла себе первое прикосновение. Слишком крепко, до нелепости, я его ухватила. Его взгляд с удивлением скользнул вниз от моего лица к самовольной руке. У меня в мозгу мимолетно промелькнуло воспоминание о том злосчастном соприкосновении с мистером Виталли всего несколько недель назад, но я вытолкнула эту мысль из памяти и восстановила душевное равновесие. Локоть сержанта я выпустила, но тем решительнее ткнула ему в лицо свои бумаги:

– Сэр, я напечатала признание мистера Виталли. Я считаю, вам следует прочесть, что здесь написано .

Морщась, вздыхая, он все же взял у меня протокол. Я следила за тем, как он движется от строчки к строчке. Видела, что поначалу прочитанное озадачило его. Он перечитал несколько раз, то и дело переводя взгляд с протокола на мое лицо и вновь на протокол, будто недоумевая, как их соединить. Морщины на его лбу сходились и расходились. Наконец понимание пропитало его целиком, как вода губку. Плечи расправились, он весь распрямился. Теперь его взгляд сделался очень спокойным – смертельно спокойным. Он откашлялся и сказал:

– Ясно.

Мы посмотрели друг на друга – долго смотрели, ничего не говоря. Теперь он вполне понял суть того, что я ему предлагала, – понял, но еще не принял. Горло мне сжало спазмом, я не могла сглотнуть, я думала в страхе, что преступила строгие понятия сержанта о должном и неподобающем и он сейчас прикажет меня арестовать. По правде говоря, если бы так и произошло, я бы могла извлечь из этого некое утешение, ибо подтвердилась бы моя слепая вера в непреклонную приверженность сержанта закону. Но тут же стало ясно, что он готов обсудить мою затею.

– Вы же понимаете, что это идет вразрез с общепринятыми правилами, – сказал он тихо, и если в его голосе и был вопрос, я не нашлась с ответом. – То есть инструкции не совсем соблюдены… – Я кивнула. – Нужна полнейшая уверенность, что мы взяли того человека.

– У меня сомнений нет, – сказала я и, поглядев на сержанта, поняла, что сомнений нет и у него.

Настало время биться за наше дело. Я выпрямилась, откашлялась, чтобы говорить внятно и четко.

– Полагаю, я могу без преувеличения сказать, – начала я, – единственное, что мы с моральной точки зрения сочли бы еще отвратительнее, чем его злодеяния, – это не прислушаться к голосу совести и позволить ему оставаться на свободе.

Я сдержалась и не добавила: «Как мы позволяли до сих пор», но сержант и так все понял.

Наше совещание было прервано появлением лейтенанта-детектива.

– Ладно, ладно, – приговаривал он на ходу, пожимая плечами и встряхивая руками, будто после гимнастики. – Виноват, не надо было поддаваться на его подначки. Пошли, попробуем снова.

– Фрэнк, – все тем же приглушенным голосом прервал его сержант и доверительно придержал его за плечо. – Фрэнк, у нас уже все есть.

Сержант протянул ему протокол, и лейтенант-детектив прочел, и шрам все глубже проступал на лбу, когда лейтенант-детектив морщился, всматриваясь в отпечатанное мной признание.

– Вы вынули это из него после того, как я ушел?

Несколько секунд сержант смотрел мне прямо в глаза.

– Да, – все тем же ровным голосом произнесла я. – Мы справились.

На слове «мы» лейтенант-детектив обернулся и как будто впервые увидел меня, словно все утро я была лишь предметом обстановки, приставкой к хитроумной машинке, за которой зарабатывала себе на жизнь. Лейтенант задрал бровь. Полагаю, уже тогда у него забрезжило подозрение, но он лишь кивнул и ничего не сказал.