Николай Свечин - Туркестан

– Кто еще там в такую пору? – испугалась Перешивалова.

– Алексей Николаич! – раздался крик капитана Скобеева. – Откройте! На Якова Францевича напали!

Лыков вскочил в ужасе и побежал к дверям. Ах он, идиот! Яшу одного бросил! Что с ним? Думать о самом страшном не хотелось. Алексей откинул крючок – и увидел Титуса, живого и здорового.

– Яша! – обнял он друга. – Жив, слава Богу… Прости дурака!!!

Рядом деликатно кашлянул полицмейстер.

– Яков Францевич отбился геройски! – сообщил он. – Двое барантачей застрелены, извозчик взят в плен и дал показания. Поехали брать шайку!

Через минуту пролетка и две линейки мчались в темноту южной ночи. Скобеев прихватил с собой десять городовых. Его била дрожь нетерпения: сейчас шайке конец! С зимы в Ташкенте резали людей, а до полиции доходили лишь неясные слухи. Иван Осипович ощущал свою вину, хотя разбойники и укрывались в русском городе. Ну, держись!

Алексей трясся в пролетке и думал о другом. Как же он так подставил Якова под удар? А если бы его зарезали? Какими словами он, Лыков, объяснил бы это Агриппине? Что та сделалась вдовой, поскольку Лыкову захотелось наторговать шпал? И когда ее мужа убивали, любезничал с дамой? Сыщик покосился на приятеля. Тот был невозмутим и даже весел. Обрадуешься тут, что живой остался!

И немедленно Лыков подумал о другом. Отдернула бы руку Ольга? Или нет? Черт, сейчас в них станут стрелять, а он о такой ерунде… Но все же: убрала бы или дозволила? Вскочила бы со словами, какие все мужчины бессовестные? Или…

Но тут кучер натянул вожжи, и экипаж остановился. Городовые попрыгали с линеек и вынули револьверы. Стараясь не шуметь, двинулись к нужному дому. Но их все-таки услышали.

Как только полицейские свернули в проулок, раздался залп. Стреляло восемь или девять винтовок. Шалтай-Батыр охнул и упал, держась за грудь; еще одного городового ранило в плечо. Команда быстро убралась обратно за угол.

Дело принимало плохой оборот. Джигит кричал, истекая кровью. Нужно было срочно вытаскивать его из-под огня. Но едва Алексей высунулся, как пуля чиркнула его по щеке. Над глиняным дувалом вытянулись в линию обрезы. Видимо, барантачи побоялись въехать в город с длинными винтовками. Они отпилили приклады и стволы и пронесли оружие под халатами. И сейчас расстреливали полицейских, вооруженных лишь револьверами, с расстояния пятнадцати саженей. У них было явное преимущество в огневой мощи. Как быть?

Иван Осипович оттолкнул Лыкова и бросился под пули, спасать своего подчиненного. Алексей едва успел перехватить его.

– С ума сошли?!

– Да он там умирает!

Лыков убрал за спину короткоствольный «веблей», бесполезный в такой ситуации. Скомандовал:

– Отдайте мне свой револьвер.

Капитан послушался и протянул «смит-вессон». Сыщик откинул барабан – все шесть зарядов на месте.

– Яша!

Титус вручил ему свой «ремингтон».

– Приготовились! Раз… Два… Три!

Лыкову очень хотелось высунуться из-за укрытия только на полкорпуса. Но точность стрельбы тогда будет низкой! А до забора и так далеко. И он сделал два шага вперед вместо одного, наказав себя за малодушие. Стрельбу открыл тут же, с обеих рук одновременно. В барантачей он, конечно, не попал. Ни в одного. Но добился главного: кто-то из них пригнулся, кто-то прицелился второпях, а кто-то пальнул в стрелявшего, а не в Титуса со Скобеевым. И те благополучно вынесли раненого в безопасное место.

– Уф! Повезло… – сказал Иван Осипович, разглядывая свою простреленную фуражку.

Титус вытер кровь с руки – оцарапало. Алексей тоже поймал свинец, и тоже по касательной: по шее сочилось и текло под рубашку. Но все они были живы и почти здоровы. А вот дела джигита были плохи. Когда сыщик увидел его – охнул. В груди Шалтая дымилась огромная дыра.

– Надпиленными пулями стреляют, сволочи…

Парень посмотрел на сыщика красивыми, теперь очень испуганными глазами и прошептал:

– Что я ей…

Шалтай-Батыр не успел закончить фразу. Его передернуло, словно от удара гальванической батареей, и он умер.

На Скобеева стало неприятно смотреть. Он снял дырявую фуражку, смял ее в кулаке, состроил нелепую гримасу.

– Жениться собирался… – наконец выговорил он с усилием. – Я уж и разрешение дал…

Алексей за рукав оттащил его в сторону.

– Иван Осипович! Иван Осипович!

– Да… Что вы хотите сказать?..

– Рисковать жизнями городовых мы больше не имеем права. Согласны?

Капитан оглянулся на своих подчиненных. Те выставили револьверы, но с каким-то общипанным видом. Сыщик отметил, что из девяти человек лишь один был русский, остальные – сарты.

– Да, конечно. Хватит нам Шалтая…

И он застонал, как от физической боли, но быстро взял себя в руки.

– Что же делать?

– Тут нужны солдаты с винтовками, – ответил Алексей. – Человек двадцать. Чтобы с расстояния расстрелять эту мразь.

– Согласен. Вызывать в помощь полиции военную силу может лишь начальник города. Но это долго. Я полагаю, что в моем батальоне мне не откажут!

– Езжайте быстрее! А мы пока оцепим дом, чтобы они не разбежались.

– Только не подставляйтесь!

Скобеев исчез. Началась осада. Барантачи стреляли редко, берегли патроны. Сдаваться они не собирались. Попытку отступить через заднюю калитку пресекли Алексей с русским городовым. Отставной солдат, человек опытный и нетрусливый, он один из всей команды сохранил присутствие духа. Лыков снова бил из двух револьверов. Иван Осипович оставил ему свой «смит-вессон», а патроны Алексей занял у запасливого Титуса. Он опять ни в кого не попал, но хоть пуганул. Сарты сбились в кучу и готовы были вообще сбежать. Стреляли они так: высовывали руку за угол и пуляли в сторону противника не глядя. Если бы разбойники пошли сейчас в атаку, они бы пробились.

Уже рассвело, когда быстрым шагом на помощь полиции прибыл взвод туркестанских стрелков. Ими командовал молодой поручик. Во главе взвода шел капитан Скобеев.

– Ну-ка, – сказа он, отодвигая Лыкова дальше за угол. – Армия пришла. Теперь наша очередь.

Офицеры посовещались и отвели цепь на сто саженей вдоль по переулку. Пули из обрезов досюда не долетали.

– Ребята, – хищно ухмыльнулся Иван Осипович. – Покажите, как вы умеете стрелять. Задайте тамашу! [53]

– Будет сделано, ваше высокоблагородие, – заверил его унтер-офицер. Лыков шагнул к нему и положил руку на бердану.

– А дай попробовать.

Унтер и не подумал расстаться с оружием. Лыков посмотрел на Скобеева, тот на поручика.

– Дай ему, Чеботарев.

Только тогда унтер разжал пальцы. Сыщик встал в шеренгу, присмотрелся к дувану. На таком расстоянии папахи барантачей казались пятнышками. Он поднял винтовку, прицелился и нажал на спуск. Одна из папах исчезла.