Татьяна Романова - Сизые зрачки зла

– До встречи, Денис Маркелович, – попрощалась она. – Я рада нашему знакомству. Уверена, что мы оба выиграем от наших нынешних договоренностей.

– Не сомневаюсь, ваше сиятельство, – согласился откупщик. – Насчет матушки не волнуйтесь, все сделаю. Через месяц деньги будут у нее.

Горбунов дал сигнал трогать, и коляска выехала со двора. Глядя вслед молодой графине, откупщик решил, что, передавая деньги в Москву, он ничем не рискует. Эта красавица была гордой и скорее умерла бы, чем нарушила данное слово. Да и прибыль в этом деле Горбунов смог себе выторговать такую, что ради нее можно было пойти на любые уступки этой деловитой барышне.

«В добрый час, ваше сиятельство, – подумал он, – насчет коммерции это вы в точку попали. Размах дела я сразу оценил, а вот какие деньги я на вас заработаю, это уж вам знать необязательно».

В экипаже Веру совсем разморило. Так случалось всегда. Сначала стальной стержень воли помогал Вере выстоять и победить, а потом он бесследно исчезал, и на нее наваливались опустошенность и бесконечная усталость. Вот и сейчас хотелось лишь одного – добраться до своего номера и рухнуть на постель. Она еле-еле поднялась по лестнице и только достала ключ от двери, когда услышала за спиной знакомый голос:

– Добрый день, Вера Александровна!

Она повернулась и увидела Горчакова. Она так изумилась, что, даже не поздоровавшись, выпалила:

– Так вы же уехали…

Как глупо… Вера мгновенно покраснела. С упорством, достойным лучшего применения, она все время старалась выглядеть в глазах Горчакова гордой и невозмутимой, но получалось совсем наоборот: постоянно смущалась. Мелькнула мысль, что князь, наверняка, изрядно развлекается, глядя на ее пылающие щеки, но она ошибалась. Он не развлекался, он был тронут. Эта смущенная девушка оказалась куда милее величественной красавицы с холодноватыми фиалковыми глазами. А потом пришла трепетная, как к ребенку, нежность. Потрясенный, Горчаков так и стоял, глядя в лицо молодой графини. Молчание затягивалось, это уже становилось неприличным, и, опомнившись, он сказал первое, что пришло в голову:

– Мой экипаж сломался, и я был вынужден вернуться. Но теперь все уже починили, и если вы закончили свои дела в Смоленске – я буду счастлив сопровождать вас.

– Да, мы сделали все, что хотели, и собираемся на заре выехать домой. Тогда мы сможем без остановки на ночлег добраться до Солиты.

– Замечательно! Я поеду с вами.

Они стояли в коридоре у полуоткрытых дверей своих номеров. Мимо них пробежал нагруженный чайным подносом половой, и, поймав его любопытный взгляд, Платон понял, что нужно позволить Вере удалиться. Он только собрался попрощаться, как девушка, опередив его, предложила:

– Давайте закажем чай, а вы пока расскажете мне все, что известно о суде над нашими братьями. Я знаю, что у вас тоже арестован брат, даже слышала, как вас вынудили подать из-за него в отставку.

– Откуда вы знаете про полк? – поразился Платон. Он прошел за Верой в ее номер и, опасаясь, что их разговор смогут услышать, закрыл дверь.

– Загряжская сказала, а Наталья Кирилловна знает все. Простите, если я не должна была об этом говорить. Просто вас шантажировал тот же человек, что пытается заполучить и наше состояние.

Горчаков успокоил ее:

– Все в порядке, я сам сказал об этом Кочубею. Наверное, тот счел эту информацию важной и для вашей семьи тоже. Вы правы относительно того, что на меня охотится тот, кто называет себя вашим родственником. Я имею в виду Александра Ивановича Чернышева.

– Он, скорее, однофамилец, чем родственник. Мой отец много сделал для этого человека в начале его карьеры, вот мама и рассчитывала на него, а все вышло наоборот. Почему люди так неблагодарны?

– Сложный вопрос, – мягко заметил Платон, любуясь ее погрустневшим лицом. Опять из-за совершенной маски мраморной статуи выглянула маленькая нежная девочка. – Чтобы быть благодарным, нужно иметь мощь натуры и благородство. Большинство же людей слабы, они охотно принимают помощь и благодеяния, но тяготятся этим. Все хотят считать, что сами добились успеха, вот слабые люди и забывают, кому этим успехом обязаны.

– Хорошо, если просто забывают, гораздо чаще благодетелю делают гадости и радуются, а иногда начинают его травить.

– Это тоже бывает, в этих случаях есть только один рецепт: не иметь с такими людьми дела.

– Вы правы, – кивнула Вера и предложила: – Расскажите мне о своем брате.

Платон не мог ошибиться – фиалковые глаза смотрели с сочувствием, и он рассказал ей все, даже то, как брат не захотел довериться ему и скрыл свое участие в тайном обществе.

– Он хотел оградить вас от опасности, так же поступил и наш Боб, – заметила Вера.

Платону так хотелось поверить ей! Душа его уже не могла удержать излияния. Он посмотрел в прекрасное лицо, ставшее сейчас милым и странно родным, и на одном дыхании рассказал Вере печальную историю своих отношений с матерью и, только замолчав, с ужасом подумал:

«Что я наделал! Теперь она отвернется от меня».

Но Вера протянула руку и погладила его по плечу.

– Все пройдет, – пообещала она. – Вы простили друг друга, и, веря в вас, мама поручила вам самое дорогое – своих дочерей, а вы память о ней, вырастите сестер.

Никогда у Платона не возникало такого душевного единения с женщиной, раньше он даже не представлял, что так бывает, но Вера устало вздохнула, и он тут же вскочил:

– Я расстроил вас своими печальными рассказами, простите меня. Вам нужно отдохнуть. Завтра я буду ждать вас внизу.

Он направился к двери и уже из коридора, в последний раз оглянувшись, увидел, как Вера вяло опустилась на постель. Она больше не бодрилась, и выражение крайней усталости исказило тонкое лицо.

«Я замучил ее, у нее куча собственных невзгод, а я вывалил на нее свои», – огорчился Платон, но нужно признать, что если бы пришлось начинать все сначала, он точно так же открыл душу этой удивительной девушке. Какое же это было наслаждение!..

Злоумышленник наслаждался. Он был хозяином положения, это грело его душу и услаждало самолюбие.

Его жертва не знала, что ловушка уже расставлена, и у нее нет шансов ускользнуть. Он хотел ее в собственность, всю, до потрохов – в рабство. Никого рядом, полное одиночество и единственная, вечная мысль: «я принадлежу хозяину».

Кучера во дворе гостиницы запрягали лошадей, слуги тащили сверху немногочисленные пожитки постояльцев: графиня Чернышева собиралась в Солиту.

Злоумышленник совсем не жалел, что взрыв в Санкт-Петербурге пощадил Веру. Сегодня он уже знал, что все случилось к лучшему: во второй раз он все сделает не спеша, с толком. Не будет недочетов, он сыграет свою игру безукоризненно. Каким наслаждением стало ломать комедию перед доверчивыми простаками. Как ничтожны казались они сейчас злоумышленнику. Они не стоили его мизинца, ногтя были недостойны, ни один из них даже не подозревал, с каким великим человеком свела их судьба!