Татьяна Романова - В погоне за «Босфором»

– Да что ты? О бедной старушке заботиться поехала? Ну, бог в помощь! Но только если мамаша Печерского хоть немного похожа на сынка, Аза недолго проживет. Зачем она теперь нужна? Ребенок-то ведь уже родился.

Неонила только пожала плечами и с облегчением вздохнула. Похоже, что рыжая великанша больше ничего не знала. Щеглов задумался, как ему поступить. Не мчаться же за подозреваемой на Кавказ?! Расследование он закончил, и по большому счету, справедливость восторжествовала, пусть и не слишком прямолинейно. Вспомнив свою любимою поговорку, что лучшее – враг хорошего, он разрешил себе, наконец, поставить точку в этом деле. Щеглов на всякий случай еще раз постращал Неонилу и с легким сердцем вышел на улицу.

Приятно жить с легким сердцем!.. Княгиня Лакоба, давно забывшая, что в прежней жизни была Саломеей Печерской, была счастлива. Это острое чувство блаженства появлялось у нее всякий раз, когда она спускалась в свой подвал. Предвкушение начиналось уже перед низенькой дверцей, окованной широкими железными полосами. Саломея снимала со своего пояса кольцо с ключами, сначала она открывала массивный навесной замок, аккуратно вешала его на дверную ручку, а потом по очереди поворачивала в замочных скважинах три ключа. Она не распахивала дверь, а тихо приоткрывала ее, и сама проскальзывала в кладовую. Войдя, Саломея тут же задвигала массивный засов – никто не должен был знать, сколько на самом деле богатств у хозяйки горного ущелья. Она прекрасно знала, что молва давно передает из уст в уста россказни о ее огромных богатствах.

«Пусть думают все, что хотят, – размышляла Саломея, глядя на заставленную сундуками кладовую. – Считают, что я богаче, чем есть на самом деле? Хорошо – больше будут бояться, а если думают, что я беднее, то не станут завидовать».

Она презирала людей. В ее в жизни была единственная любовь – сын Вано, но он предал ее, и мать вычеркнула его из своей жизни. Теперь княгиня Лакоба любила лишь то, что никогда не предаст – себя и золото.

Саломея зажгла от принесенной свечи все четыре светильника, расставленные по углам кладовой, и подошла к старинному дубовому столу, занимавшему середину комнаты. Сколько монет пересчитала она на этом столе, а потом они обретали свое место в сундуках. День за днем и год за годом Саломея копила деньги. Годы, в отличие от золотых монет, она не считала. Сколько лет она уже властвовала над этим ущельем? Теперь ей часто казалось, что всегда. Удача пришла к ней вместе с князем Лакоба. Она окрутила его, и когда муж три месяца спустя погиб в горах, все имущество этого богатейшего рода досталось Саломее. Она не стала тягаться в спорах с многочисленными и воинственными братьями князя, а продала им свое наследство по вполне приемлемой цене и обосновалась в родном селе, скупив все, что только можно, по всему ущелью.

Сегодня Саломея выложила на стол три холщевых узелка и стала разбирать деньги. Золото она клала к золоту, серебро к серебру, а ассигнации, которых, впрочем, было немного, собирала в стопку. Шерсть принесла меньше, чем она ожидала, а вот за гашиш заплатили почти на треть больше, чем в прошлом месяце.

«Вот и понятно, что выгодней. Значит, делаю ставку на эту отраву», – решила Саломея.

Она захлопнула дверь кладовой, закрыла все замки и отправилась наверх. Сегодня она уже никого не ждала. В просторном зале с огромным, сложенным из гранитных камней очагом Саломея опустилась в старинное кресло. Она прикрыла глаза, приятное тепло, бегущее от огня, окутало ее, а сумерки, уже сгустившиеся за окном, убаюкали. Сон захватил Саломею и привел ее на тропинку, по которой она еще девочкой бегала к реке. Она видела родительский дом, до него оставалось всего чуть-чуть, надо только пройти по тропинке между почти сомкнувшимися огромными валунами. Саломея подошла к камням, по путь ей загородил массивный горец с землисто-серым лицом. Она с ужасом узнала в нем своего убитого любовника. Тот посмотрел на нее с осуждением и попенял:

– Все спешишь? А ведь тебе теперь спешить некуда, ты осталась одна как перст, никому ты не нужна со всеми своими богатствами.

– Отойди, – крикнула Саломея, топнув на покойника ногой. – Кто ты такой, чтобы мне указывать? Я – царица здешних мест, я здесь караю и милую, а ты кто? Ничтожество, пустое место! Как ты осмеливаешься меня осуждать?!

– А кому тебя судить, если не мне? Кто воткнул кинжал в мое сердце, чтобы без помех ограбить? Ты! Мое золото все еще спрятано в твоей кладовой…

– Ты умер, тебе больше ничего не нужно! – взбесилась Саломея. – Это – мои деньги, они принадлежат мне по праву, а ты проваливай отсюда, ничтожество!

– Я ведь любил тебя, – как будто не замечая ее гнева, тихо объяснил Коста, – а ты предала меня. Ну, ничего, скоро мои деньги станут тебе поперек глотки.

– Мели языком сколько хочешь, тебе меня не достать, – расхохоталась Саломея. Она хотела добавить еще пару оскорбительных фраз, но Коста вдруг исчез, а откуда-то издалека донесся голос служанки:

– Госпожа, охранник прибежал, говорит, что у ворот кибитка стоит, на ней женщина приехала. Та клянется, что она вам – родственница.

Саломея тряхнула головой, приходя в себя. Служанка действительно стояла перед ней. Та, поняв, что хозяйка спала и не слышала ее, повторила:

– Родственница к вам приехала. Что делать? Пускать или нет?

Никаких родственниц у Саломеи не было, она порвала все связи с прошлой жизнью. Кто это решил напомнить о себе? Она уже хотела выгнать непрошеную гостью, но разгоревшееся любопытство посоветовало ей посмотреть на «родственницу».

– Веди ее сюда, – велела она служанке.

Старуха удалилась. Ее не было так долго, что Саломея уже успела разозлиться. Наконец она услышала шаги, и следом за служанкой в зал вошла женщина с ребенком на руках. Вот уж кого Саломея никак не хотела видеть! Но глаза ее не обманывали – в ее дом прямиком из ненавистного прошлого вошла приживалка Аза.

Аза больше не была Гедоевой, она сбросила прежнее имя вместе со старой жизнью – обрубила все нити, и теперь считала себя совершенно свободной. Похоронив Алана, она тут же отправила дочерей к родственникам мужа. По традициям их народа, те должны были принять осиротевших детей, к тому же Аза дала каждой из девочек по двадцать золотых червонцев. С таким-то приданым в горных селах женихи в очередь выстроятся за ее дочерьми.

Бордель она переписала на Неонилу, вытряхнув из рыжей великанши все припрятанные ею за долгие годы деньги. Покидая столицу, Аза не чувствовала ничего. Здесь она уже взяла от жизни все, что только смогла, пора теперь побороться за главный приз – золото Саломеи.

Дом-крепость на краю скалы, нависшей над большим горным селом, встретил Азу неприветливо. Охрана долго не хотела ее пускать, наконец, за ней вышла старая служанка и позвала за собой.