Николай Свечин - Удар в сердце (сборник)

Начальник сыскной полиции озадаченно замолчал. А его временный помощник продолжил:

– Это в вас, извините, говорит бывший прокурорский. Но вы теперь сыщик! Без агентуры в преступных кругах сыска не бывает. Точнее, он бывает, но толку от него грош. А поручик Лебедев выказал, на мой взгляд, высокий профессионализм. Василий Иванович, вас бы к нам, а не в наружной полиции служить! Не думали об этом?

– Кстати, – спохватился Рыковский, – господин Лыков сейчас по пути подал неожиданную мысль. Будто бы наш Безносый может быть не сифилитиком вовсе, а бывшим военным, получившим травму. Нам оно и в голову не приходило. Что скажете, поручик?

– Здравое предположение, хотя я за сифилитика, – ответил Лебедев. – Травма – вещь броская, кидается в глаза. Был бы такой уголовный, давно бы мы о нем знали. А сифилитик… Вон их сколько в Москве! Кто-то и есть наш убивец.

Тут неожиданно заговорил забытый всеми Войлошников:

– А я считаю, господин Лыков прав! Уголовных сифилитиков десятки, но мы ищем уже третий месяц. Все картотеки пересмотрели, всю агентуру вздыбили. И впустую. Был бы Безносый одним из деловых, давно бы его идентифицировали. А тут новый человек, сторонний. Потому и на свободе до сих пор. Я за травму.

– Вот вам и поручаю расширить поиск, – оборвал спор Рыковский. – Вы старший группы, так и действуйте.

– Разрешите тоже войти в группу, – попросил Алексей.

– Вы мой помощник! И в таком чине… Разве если на правах старшего.

– Чины в сыске роли не играют. Войлошников давно ведет дознание, у него все дело в руках. А я буду входить две недели. Зачем? Как рядовой член группы я больше пользы принесу!

Рыковский посмотрел на своего надзирателя. Тот согласно кивнул:

– Почту за честь служить под началом господина Лыкова в любом качестве. Много слышал о нем от Эффенбаха.

– Ну вот! – обрадовался поляк. – Войлошников сам готов уступить пальму первенства!

– Разрешите настоять на своем, – мягко возразил Алексей.

– Как вы себе это представляете? Войлошников – коллежский регистратор, вы – надворный советник…

– Александр Иванович отвечает за поимку Безносого перед вами, так?

– Так. В качестве старшего группы. Но в группу входят рядовые агенты, коим он и дает указания. А как он даст их вам, Алексей Николаевич?

– Как всем остальным, так и мне. В рамках дознания у каждого есть свое направление. Я займусь тем, что рядовые агенты делать не могут. В частности, поиском Безносого в архивах Военного министерства. Имею там связи… Получится быстрее, чем если бы телеграмму подписал обер-полицмейстер. Ну и вообще… полагаю, что буду полезен в группе.

Рыковский задумался, а Лыков добавил:

– Еще считаю целесообразным включить поручика Лебедева.

– Это зачем? – вскинулся начальник отделения.

– Для усиления состава.

– Вы хоть знаете, сколько дел у участкового пристава?!

– Знаю, Владислав Рудольфович.

– Сомневаюсь! Иначе не предлагали бы такую чушь!

Лыков ответил, с трудом сдерживаясь:

– Господин коллежский советник, я занимаюсь уголовным сыском шестнадцать лет. А вы – пять месяцев. Я раскрыл более двухсот преступлений, и все они кончились обвинительным приговором суда. Ни одного оправдательного, ни одного «оставить в подозрении». А вы как следователь все свои дела успешно провели через суд?

– Но зачем вам пристав в составе группы дознания? – уклонился от ответа Рыковский. – В московской полиции их сорок три человека! Может, всех включить?

– Лебедев как раз и будет заниматься взаимодействием с участками. Свой среди приставов, он лучше нас с вами сумеет выстроить отношения.

– Какие еще отношения? – схватился за ухоженную голову поляк. – Мы убийц ловим или дипломатию разводим?

– А как вы собираетесь ловить убийц, не опираясь на наружную полицию? – повысил голос уже надворный советник. – Другого способа нету. С мизерным штатом сыскного отделения, с вашим отсутствием опыта, с вашим католицизмом, в конце концов. Вы что, действительно не понимаете? Без поддержки всей полиции служба ваша успешной быть не может!

Сказал и сам не обрадовался. Конечно, слова были правильные. Но в присутствии подчиненных, и особенно посторонних, говорить их не следовало. Рыковский обиделся:

– Делайте, что хотите! Вас посадили через мою голову… и католицизм ему уже мешает! До ясней Анельки! [42]Поимку Безносого спрашивают с меня, а вяжут по рукам!

– Ваше высокоблагородие, – перешел на официальный тон Лыков, – давайте спросим самого поручика Лебедева, готов ли он войти в группу? И позволят ли ему это его многочисленные обязанности по должности пристава?

– Что скажете, поручик? – обернулся к Лебедеву начальник сыскной полиции.

– Дел, конечно, выше крыши… Но войти, если честно, давно мечтаю!

– Мечтаете?

– Точно так. Я справлюсь, Владислав Рудольфович! И, смею надеяться, принесу пользу дознанию. Господин Лыков… Алексей Николаевич прав. Почему так плохо идет поиск шайки Безносого? Нет взаимодействия. Главное лицо в полиции – это околоточный надзиратель. Он ближе всех к обывателю по должности. Двенадцать сыщиков на Москву – капля в море! А пятьсот околоточных накрывают город будто сетью. Ничего важного не укроется от их взора, если верно направить внимание. Вот это и станет моей задачей! Начну объезжать участки с утра до ночи и толкать, толкать людей. Тогда полиция сделается вам настоящим помощником, и мы отыщем убийц!

Лыков одобрительно крякнул. Пылкая речь молодого поручика подействовала и на поляка. Он перевел взгляд с пристава на петербуржца, стащил с руки перчатку и протянул ему руку:

– Алексей Николаевич! Мир?

– Мир, Владислав Рудольфович! – охотно ответил надворный советник.

– Значит, так. Я сегодня же вхожу к обер-полицмейстеру с докладом. Прошу усилить группу дознания по шайке Безносого двумя лицами: Лыковым и приставом Лебедевым. И, с помощью поручика, отрабатываем новую модель взаимодействия наружной и сыскной полиций. Верно?

– Очень верно!

Тут появился распорядитель кафе, и начальство переключилось на него. Рыковский оказался талантливым актером и разыграл все как по нотам. Сначала он топал ногами и стращал ресторатора всякими карами. А потом заявил:

– Но вот ваш пристав за вас заступается. Говорит, надо дать шанс исправиться… Не знаю, не знаю. Будь моя воля, остались бы вы без промыслового свидетельства! А впрочем, Василий Иванович у себя в участке хозяин, и решать ему.

Сыщики уехали, оставив пристава разбираться на месте. Тело погрузили в труповозку и отправили в морг Тверской части. Пока возвращались, Лыков обратил внимание на бравый вид городовых. Он был в Москве два года назад, и тогда наружная полиция не блистала. Это вообще было свойственно Первопрестольной. Если в Петербурге брали на службу отставных гвардейских солдат, в Москве служил кто ни попадя. Городовые вечно уходили со своих постов и судачили с дворниками. Улицы не чистились, и приставы не обращали на это внимания. Все делалось по-семейному, добродушно-лениво, а по сути спустя рукава. И вдруг такая перемена! Алексей обратился за разъяснением к поляку.