Николай Норд - Яичко Гитлера

— А что вы ему свою комнату не оставили, могли бы здесь, в этой халупе, пока пожить?

— Да я тогда с Галькой еще знаком не был, это уже потом мы у киоска по приему стеклотары сконтачились на почве общих интересов. Короче, у себя поселять в комнате Федотова я не стал — не люблю я, когда два мужика бок о бок трутся в тесноте, как два педика, да и у него такого желания не было. Да все это ерунда, я о главном хочу сказать, да боюсь, как бы вы меня опять… — Дагбаев выразительным жестом показал удушение на своем морщинистом горле.

— Если будете говорить правду, какой бы она ни была, а не наклеивать этикетки на честных людей, то можете не беспокоиться — не трону.

— Ладно, давайте деньги, — решительно протянул руку к купюрам Дагбаев, — с деньгами и повеситься не страшно.

Николай позволил собеседнику сгрести деньги, которые тот внимательно пересчитал, удовлетворенно хмыкнул и положил в нагрудный карман мятой, фланелевой ковбойки, которая после стирки вероятно должна была бы стать желтого цвета.

— Так вот, тогда как раз была пятница, и я после работы привез Федотову путевку. А по ней, Николай, я вам скажу, можно было хоть одному приезжать, а можно и с семьей, и, вообще, хоть с кем, хоть с чертом в ступе, она давалась на домик, а не на количество отдыхающих. И там спать было где — кроме кровати еще и диван имелся, да на веранде еще и раскладушка. Кстати, меня об этом Дагбаев заранее спрашивал специально. Короче он взял путевку, пошел, куда-то там позвонил — у нас тут через дом телефон-автомат висит — ну и через полчаса-час такси приехало, шофер за ним зашел. Ну, а я из любопытства вышел следом, глянуть, кого он в компаньоны отдыхать взял. Ну и вижу, сидит в машине девушка, вроде, жена ваша с виду… — с этими словами Дагбаев опасливо отстранился от Николая.

— Что вы несете? Вы что, знаете мою жену?

Дагбаев замахал руками, словно отпихиваясь от чего-то:

— Боже упаси, боже упаси! Не знаю никакой вашей жены, никогда не знал и знать не хочу! Просто, когда вы вчера свой лопатник доставали, то во внутреннем его развороте, под прозрачной пленкой, я увидел фотографию той самой женщины из такси. Только тогда она была помоложе. Я и подумал, что, кроме жены, такого возраста у вас вряд ли еще кто-то есть, чтобы носить фото с собой. А сегодня, когда вы доставали из бумажника деньги снова, я специально посмотрел на фото и понял, что не ошибся.

В сердце Николая что-то дрогнуло и заныло.

— Вы точно не ошиблись? — спросил он сломанным голосом.

— Это я-то ошибся? Да я еще не спятил окончательно! — выпалил Дагбаев с нелепым пылом. — Вы же сейчас спросите меня, куда они ездили, и если я сказал неправду, то вы потом вернетесь и тогда уж точно меня задушите совсем.

— А и, действительно, куда они ездили?

— Я же говорю, на нашу базу отдыха — «Работник социалистической культуры», это в Заельцовском бору.

— А подробнее?

Дагбаев обернулся, открыл ящик тумбочки, на которой стоял телевизор, и достал оттуда сложенный вчетверо, линованный в клетку, лист бумаги. Он отдал его Николаю со словами:

— Здесь номер автобуса, который идет туда с автовокзала. Если же захотите отправиться туда на своей машине, то советую сначала все равно заехать на вокзал, там висит схема маршрута.

Николай развернул листок и, смяв, в ярости бросил его на стол. Дагбаев беспокойно вопросил:

— Разве я не заработал своих денег?

— Вспомните, Степан точно, когда это было? — вместо ответа, спросил Николай.

— Сейчас-сейчас… Дайте минуточку… — Дагбаев стал усиленно растирать мочку уха. — Три года назад… А, вот! Тогда сирень вовсю цвела! У меня картинка перед глазами: такси, а сзади фоном сирень буйно цветет. А когда она цветет?

— Где-то в середине мая…

Николай вспомнил, что с Ксенией они познакомились как раз незадолго до этого, в апреле, а именно двадцать шестого числа. Дату он запомнил хорошо потому, что как раз в этот день был день рождения его матери. Значит, Федотов каким-то образом присутствовал в жизни Ксении до Николая, и тогда он мог быть отрезанным прошлым, в которое Ксения не хотела его посвящать. А если учесть, что Ксения часто выезжала из города с выставками своих картин, то два или три дня, проведенные ею вне дома, не могли вызвать при их отношениях никаких подозрений со стороны Николая.

— Ну, вот! Значит, деньги мои? — услышал, словно сквозь сон, Николай голос Дагбаева.

Николай вместо ответа спросил:

— Степан, зачем вы пьете? Вы же буддист.

Дагбаев выпучил глаза таким образом, что на его лице возникла не то растерянность перед вопросом, не то начальная стадия помешательства.

— Хотел бы я быть буддистом, — упавшим голосом сказал он. — Но я всего лишь его историк, хоть и опустившийся…

Николай поднялся и, не прощаясь, вышел, хлопнув дверью так, что со стен посыпалась известковая пыль. Вслед он услышал злое шипящее бормотание:

— Ну и что, что жизнь меня обсчитала? Я еще успею взять реванш! Есть еще время, вот увидите! Строите тут из себя господина, деньгами сорите!

Выйдя на дорогу, Николай поймал такси и отправился домой.

Николай ехал домой в совершенно угнетенном расположении духа. Теперь у него отпали все сомнения в том, что Ксения и Федотов не просто знали друг друга, но знали давно, скорее всего, еще по Ленинграду. Но каковы были их отношения? Что их связывало? Сокровища Дацана Гунзэчойнэй? Но на кой черт они были ей нужны? У Ксении у самой денег куры не клюют. Да и существуют ли они вообще, эти сокровища, не плод ли это больного воображения Дагбаева? Может, тогда — любовная связь? Старика и молодой девушки? Но это, по крайней мере, смешно! Хотя… чего в жизни не случается? Нет, в это поверить было бы трудно и больно. Но тогда что? Николай терялся в догадках. Возможно, что-то прояснится после поездки на базу «Работник социалистической культуры».

Было около двух часов дня, когда такси высадило Николая у самого подъезда его дома. Николай поднялся к себе в квартиру, открыл бар и перебрал несколько бутылок спиртного, остановился на плоской фляжке коньяка «Курвуазье», положил ее во внутренний карман пиджака и, не задерживаясь более, тут же спустился вниз. Там он пересел в свой, припаркованный тут же у дома, «ЗиМ-12» и поехал на автовокзал.

«ЗиМу» этому было уже около тридцати лет, и среди нынешних машин он выглядел допотопным неуклюжим монстром, хотя и весьма уважаемым. Конечно, со своими средствам и связями Николай мог бы купить себе новую «жульку» или «волжанку», или даже иномарку, причем, безо всякого многолетнего стояния в очередях, каковые тогда были за автомобилями. Но Николай любил свою машину, следил за ней, и она до сих пор была в отличном техническом состоянии. К тому же она была ему дорога и как память.