Николай Норд - Яичко Гитлера

Этот «ЗиМ» подарил ему сам маршал авиации Александр Иванович Покрышкин — трижды Герой Советского Союза! Случилось это полтора десятилетия назад в Москве, когда Николай выиграл звание абсолютного чемпиона Советского Союза по боксу. Тогда к нему в раздевалку зашел с поздравлениями знаменитый земляк и вручил ключи от своей личной машины. И до сих пор, бывало, маршал звонит в Новосибирск, интересуется делами, удивляется и радуется, что старикан-«ЗиМ», такой же старый пень, как и сам маршал, до сих пор верно служит своему новому хозяину.

Четыре таких лимузина Николай видел еще в детстве в нынешнем доме актера, где в ранешние времена размещался автомагазин. В те годы за «Москвичами» и «Победами» стояли дикие очереди, а «ЗиМы» стояли свободно, никто их не брал. И не потому, что они стоили сумасшедшие деньги — в два раза больше чем «Победа» и в три раз больше, чем «Москвич», а именно — сорок тысяч рублей — средняя зарплата советского человека за шесть-семь лет упорного труда. А по иной причине: такую машину мог себе позволить взять только заслуженный, уважаемый человек — академик, министр или выдающийся артист, вроде Клавдии Шульженко. А любой, выпадающий из этого ранга, например, зав овощной базы — не мог. Он бы сразу попал на мушку органам — откуда деньги, дорогой гражданин? Когда успели наворовать? Не пора ли посетить места не столь отдаленные?

Да, вот такие были времена и такие люди…

На автовокзале Николай просмотрел на щите маршрут автобуса, идущего до ближайшей к базе отдыха деревне Кара-Ояш, и сверил его с картой области, которая всегда лежала в бардачке машины.

Примерно через полтора часа черная машина, сверкающая глянцем и никелем, остановилась на небольшой парковке базы «Работник социалистической культуры». Из нее вышел Николай и взялся за железную ручку калитки деревянного забора, окружавшего базу отдыха. Он топтался некоторое время на месте, не решаясь войти из-за боязни, что тайна, которая может открыться ему здесь, вдребезги разобьет ему сердце. Наконец, он отворил калитку и вошел внутрь.

Здесь, среди столетних корабельных сосен, расположилось десятка два одно— и двухквартирных аккуратных щитовых домика для отдыхающих, построенные в лесу без видимого порядка, дабы не нарушить структуру самого леса и не спиливать красавец-сосен. Воздух тут был напоен хвоей, пьянящей голову, вокруг звонко щебетали птицы, порхали стрекозы и яркие бабочки. В небе сияла многоцветьем радуга, и мелкие брызги слепого дождя, серебряной пылью сыпавшиеся на плечи и голову, тут же испарялись, неся с собой отрадную прохладу в сегодняшний знойный день. Но эта картинка, как будто вернувшаяся из далекого беззаботного дачного детства, и эта нежданно-негаданно пролившаяся прохлада совсем не умиляли нашего героя — ничего этого он не замечал.

Пройдя пару сотен метров по центральной песчаной аллее, усыпанной сосновыми шишками и петляющей между домами, от которой разбегались по траве в разные стороны десятки таких же песчаных тропинок помельче, Николай подошел к дому, несколько выделяющемуся среди прочих своими габаритами и основательностью. Над крыльцом тут висела синяя стеклянная табличка, на которой было крупно золотом выведено: «Администрация» и что-то там еще более мелкими буковками.

Внутри помещения за канцелярским столом сидел мужчина средних лет, он был в домашней майке в потных разводах, плотный и крепкий, как грецкий орех. Лицо и руки его были покрыты матовым, коричневым загаром — поцелуй летнего сибирского солнца. Несмотря на открытое окно, умиротворенно жужжа, работал, стоящий на деревянном полу, вентилятор, разносивший по помещению запах вяленой рыбы, лежащей на газете перед сидельцем.

— Здравствуйте, — войдя в кабинет, сказал Николай.

— И вам будьте здоровы, — оторвавшись от амбарной книги, над которой хозяин кабинета, скорее, дремал, чем что-то там в ней вычитывал, ответил он посетителю сонным голосом.

— Мне бы начальника базы увидеть.

Мужчина откинулся на спинку стула, сонная наволочь мгновенно улетучилась с его лица, он важно раздул щеки и выпятил грудь, и теперь своим видом вполне соответствовал собственной высокой должности.

— Я заведующий. Давайте!

— Что давать?

— Путевку, что же еще?

— Извините, я по другому вопросу.

— И какому же? — взметнул вверх выгоревшие брови на низком, с залысинами, лбу начальник.

— Тут вот какое дело, — начал Николай, оценивая заведующего на предмет сговорчивости, — у вас здесь три года назад, а точнее в мае, отдыхала одна парочка — мужчина, уже в возрасте, по виду монгольского типа, и одна девушка. Довольно красивая, ее невозможно не запомнить. Вот ее фотография.

Николай достал из бумажника снимок Ксении и протянул его собеседнику.

— Да, весьма симпатичная девушка, только знаете, сколько людей проходит здесь каждый сезон? Сотни! У нас ведь и зимой люди отдыхают, а вы хотите, чтобы я вспомнил то, что было даже не в этом сезоне, а несколько лет назад. Ясно дело, я ничего не помню!

— А у вас есть что-то вроде журнала регистраций, где можно было бы посмотреть, кто тогда в мае у вас отдыхал? Я бы по фамилиям узнал.

— А вы, собственно, кто будете? Такие данные мы предоставляем только органам.

Николай полез во внутренний карман пиджака, вынул оттуда фляжку коньяка «Курвуазье» и поставил на стол.

— Может, обсудим проблему за рюмкой чая? — вкрадчиво предложил он.

Заведующий сделал судорожное глотательное движение и, облизнув губы, спросил:

— Французский?

Николай небрежно кивнул.

Собеседник энергично замотал головой:

— На работе не положено… Но я скоро закончу.

— Я не могу ждать, товарищ?…

— Зовите меня Павлом Ивановичем… Что же вы не присаживаетесь?

— Так вот, уважаемый Павел Иванович, — усевшись на стул напротив собеседника, продолжил разговор Николай, — у меня совершенно нет времени. Вы можете взять коньяк себе, потом как-нибудь выпьете.

Собеседник быстренько спрятал бутылку в стол.

— Видать, дорогущий. Небось, за чеки взяли в «Березке»? Я такой никогда не видел! — совершенно иным, угодливым тоном, проговорил Павел Иванович.

— Ну, вроде того, — уклончиво ответил Николай — этот коньяк Ксения привезла из Рима два месяца назад, когда там проводилась выставка ее картин, и он действительно стоил прилично — с месячный оклад иного директора или генерала.

— Послушайте, да я же вас знаю! Вы — Николай Север, знаменитый чемпион! — протянул к Николаю руки заведующий, словно к родному брату, которого не видел лет десять.

Николай слегка улыбнулся — несмотря на мрачное настроение, ему было приятно быть узнанным, это иногда помогало решить определенные проблемы.