Николай Норд - Яичко Гитлера

— А откуда вы знали, что Федотов астролог?

— Да еще папа это говорил, да и нам Федотов несколько предсказаний персональных сделал — все сошлось.

— Например?

— Ну, например, он сказал отцу с матерью не лететь тем рейсом, когда они разбились…

— Ну, а что здесь главного-то?

— А вот что. Года три назад Федотов приезжал в Новосибирск по каким-то там своим делам. Ксения об этом не знала. Он вызвонил меня и сказал, что хочет встретиться и дать мне денег. Деньги мне теперь всегда Ксения давала, сколько надо, но в разумных пределах, а мне хотелось много. Я Федотову сказала, что если тыщу даст, тогда приеду. Я думала, он взад пятки пойдет, но нет — он даже ухом не повел, согласился, но сказал, что за это со мной погуляет пару-тройку дней. Я согласилась, оделась получше, платье заграничное Ксюхино взяла, и он увез меня на такси в какой-то пансионат культуры. Еды он с собой целую сумку взял и ящик шампанского. Там мы три дня подряд гужевали, пили шампанское, особенно я, мне так легче было переносить старого хрыча.

Ну, а как-то мы жарили шашлыки у домика, где жили, и я Ксюшино платье прожгла. А потом Ксении сказала, что перекисью для осветления волос попортила и выбросила. Но сестра, она же у меня не дура, приказала сказать всю правду — она, оказывается, с милицией все это время меня искала, истерзалась вся, да и такое дорогущее платье просто так не выбрасывают, просила показать место, где это было. В общем, я расплакалась, и все ей рассказала, и про наши отношения с Федотовым тоже. Ксения хотела разобраться с ним тогда же, но он уже уехал, и все так и спустилось на тормозах.

— Ясно, я понял, остальное все следователю расскажешь, итак заболтались. Пошли! — Николай взялся за ручку дверцы.

Нинель достала из сумочки косметичку и поправила на лице макияж, особенно постаравшись над глазами.

— Ну что ты там копаешься? — не утерпел Николай.

— Подожди! — Нинель судорожно вцепилась в его плечо. — Коля я не хочу, чтобы кто-то знал о моих интимных отношениях с Федотовым. Особенно Рома и особенно его родители. Иначе нам свадьбы не видать. Так вот, я все следователю расскажу, но ставку сделаю на том, что Федотов попросту просил меня вернуть старые долги. Ладно?

— Ты еще думаешь о свадьбе? — удивленно повернулся Николай к родственнице.

Нинель посмотрела на него в упор, словно гипнотизируя, только раз моргнув. Ее глаза, сильно обведенные черным, имели затравленный вид и таращились, словно пойманные петлей лассо.

— Я не убивала Федотова, я просто хотела его напугать, — тихо вымолвила она, потупив глаза.

— Нет, Нинель, так не пойдет! Я, конечно, ничего такого не скажу ни Ромке, ни его родителям, но следователю придется рассказать все, иначе он не поймет мотива, — освободился от руки Нинель Николай.

— Ладно, договорились. Смотри же, Коля, не подведи меня потом.

Нинель громко дернула носом так, что ее слова прозвучали, будто крик о помощи.

Пройдя по длинному, мрачному коридору, пахнувшему слезами и сапогами, Николай с Нинель дошли до двери, обитой коричневым кожзамом, со стеклянной, черной табличкой, на которой золотилась надпись: «Начальник следствия Мальцев А.И.».

Мальцев сидел за своим столом, со взъерошенными волосами, обложенный папками с делами. На его лице серой тенью лежала усталая небритость. Он был не один, за другим столом сидел лейтенант, в мутных роговых очках, которого Николай видел в бараке при расследовании убийства Дагбаева. Он разгорячено разговаривал с кем-то по телефону, и смысл его слов состоял в том, что необходимо кого-то срочно задержать.

При появлении посетителей капитан привстал, протянул руку Николаю и заинтересованно посмотрел на Нинель. Лейтенант бросил трубку, сдвинул на нос очки и, с откровенным восхищением, уставился на девушку. Потом достал из нагрудного кармана гребень, открыл верхний ящик стол и, глядя куда-то внутрь его, стал причесываться.

— Убийство раскрыто, осталось найти Ксению, — без всякого пафоса сказал Николай после обмена рукопожатиями.

— Да? И какое — Дагбаева или Федотова?

— На кой черт мне сдался Дагбаев? Конечно, Федотова!

— И кто же убийца? — с некоторой иронией спросил капитан.

— Он перед вами, — кивнул Николай на Нинель. — Но не судите ее строго, она пришла с чистосердечным признанием.

Прислушивающийся к разговору лейтенант совсем снял с носа очки и с восхищением стал ощупывать взглядом красивую девушку в элегантном наряде. Он застыл в напряженной позе, даже не донеся руку с очками до стола, его челюсть отвалилась, но он этого даже не замечал.

— Давайте по порядку. Кто вы? — спросил Мальцев Нинель.

— Я Нинель! — сказала девушка таким тоном, будто представлялась тут не меньше как самой Тиной Тернер. — Нинель Соловьева. Сестра Ксении Соловьевой, которую вы подозреваете в убийстве. Пришла добровольно, чтобы дать по этому делу показания. Запишите это в протокол гражданин капитан.

Мальцев недоверчиво заулыбался, переводя взгляд с одного на другого.

— Так-так-так! А не морочите ли вы мне голову, граждане дорогие? — спросил капитан после небольшой паузы.

— В каком смысле? — не понял Николай.

— Как в каком? Один из вас муж подозреваемой, другая — сестра. Можно сказать, близкие родственники. Ведь так?

— Ну и что?

— А то! Уж не сговорились ли вы отвести подозрения от вашей супруги и обелить ее?

— Послушайте, Анатолий, убийца сама пришла чистосердечно признаться. Какой ей смысл валить все на себя и угодить за решетку на долгие годы? Она раскаялась, это факт, но она все равно осталась убийцей!

— Это правда? — поежившись, недоверчиво спросил следователь Нинель, оглядывая с головы до ног ее хрупкую фигуру.

— Конечно, нет! Глупости все это! — ответила Нинель, лицо которой светилось невинностью грудного ребенка.

Взбешенный таким поворотом дела Николай резко повернулся к ней и впился в нее взглядом инквизитора. Он надвинулся на Нинель, вознамериваясь разразиться на родственницу грубой уничижающей бранью, но капитан упреждающе поднял руку и попросил обоих сесть. Нинель отшатнулась от своего спутника, словно боясь толчка с его стороны, села и обаятельно улыбнулась лейтенанту, который сразу же вышел из ступора и, весь зарумянившись, сумел, наконец, положить очки на стол.

Николай, пораженный поведением своей спутницы, тяжело осел на стул и заерзал на нем. Ему казалось, что здесь у следователя прольются слезы раскаяния, прозвучит мольба о пощаде, но никак не эта наглая невинность непризнания. В этот момент он так возненавидел свою родственницу, что готов был придушить ее на месте. Однако Николай с трудом сдержался и решил пока помолчать, дабы дать Нинель высказать все то, что она не успела сделать в машине.