Эд Данилюк - Пожар Саниры

Опять бабушка! Ну никогда не оставит человека в покое. Всё ей нужно сейчас же, немедленно, бегом.

Санира с независимым видом прошёлся туда-сюда, чувствуя, как остатки сонливости исчезают, а тело прямо на ходу наполняется привычной силой. Остановился у костра, поглядел, как тётка Гарули чистит большую глиняную чашу, в которой варили завтрак, наткнулся на сердитый взгляд Ленари и подхватил пару больших кувшинов.

Под босыми ногами мягко пружинила утоптанная земля. Яркое солнце превращало пожарища, расчищенные от мусора, непривычно пустынные, в загадочные лесные поляны. Весь мир казался прекрасным и удивительным. Отовсюду доносились отзвуки шагов, разговоры, смех.

Санира прошёл мимо нескольких куч, в которые были свалены обломки обугленных брёвен и растрескавшаяся глиняная замазка. Более крупные куски сгоревших домов вывозили на санях за Город, а такой мусор просто сгребали в груды.

На обочине улицы приютился колодезь. Вся земля вокруг него была залита водой. Стараясь обходить наиболее грязные места, Санира едва ли не на цыпочках подобрался к створу и стал наполнять кувшины.

Он косился по сторонам, оглядывался и, наконец, убедился, что никто на него не обращает внимания. Тогда, не мудрствуя лукаво, он тут же, рядом с колодезем, сбросил с плеч полотняную накидку и вылил на себя полный кувшин. И, набирая воду из другого сосуда, стал плескать на лицо. Никому из соседей, конечно, не понравилось бы, что рядом с общественным колодезем кто-то умывается, собственно, и Сани-ре бы это не понравилось, однако сначала носить воду домой, потом её же расходовать на себя и снова носить… Сейчас, в такое солнечное утро, ему почему-то это казалось глупым.

Рядом мелькнула какая-то тень, и Санира обернулся. В паре шагов от него стояла Мизази.

Сёстры-богини! В груди шевельнулся стыд. Умываться посреди улицы! Да ещё и торчать на виду у всех полуголым…

Санира поспешно натянул на себя одежду. Ткань сразу же пропиталась влагой и неприятно налипла на кожу. В голову пришло воспоминание об обряде очищения, когда в такой вот мокрой одежде пришлось ходить весь вечер…

– Милостью сестёр-богинь, – сказал Санира, завязывая верёвку на поясе.

Мизази, не говоря ни слова, наполнила свой кувшин и собралась уходить.

– Как ты поживаешь? – растерянно спросил Санира.

Девушка молча прошла мимо.

– Что? Что случилось?

Взгляд раскосых глаз стрельнул на него. На миг заискрился и тут же угас. Мизази отвернулась, решительно зашагала прочь.

Санира оторопело смотрел ей вслед. Сёстры-богини! Почему всегда нужно чувствовать себя виноватым?! Что и когда он сделал не так?!

Юноша вздохнул.

– Мизази!

Девушка не обернулась, не замедлила шагов, собственно, никак не показала, что услышала оклик.

Санира бросил взгляд в сторону своего дома – не видел ли кто – и вновь повернулся к колодезю набрать-таки воды.

В одной из луж, среди взвеси прогоревших частиц, он краем глаза заметил какой-то грязный тряпичный свёрток. Нагнулся рассмотреть. Это была кукла Чивати. Она вся пропиталась сажей, почернела, черты лица расплылись. Похоже, перед ливнем сестра позабыла куклу где-то на земле, и потоки воды смыли лёгкий свёрток на улицу.

Юноша выудил куклу из лужи, отряхнул как мог грязь и, пригибаясь под тяжестью двух полных кувшинов, поплёлся домой.

Там тётки снова раздували очаг. Наверное, собирались что-то готовить.

Санира оставил возле них кувшины, подошёл к играющей с Рарарой Чивати. Пёс вскинулся, вырвался из рук девочки, подскочил к юноше, ластясь.

– Нет, для тебя у меня ничего нет, – смеясь, сказал Санира, потрепав его по загривку. – Чивати, это твоё?

Он протянул ей куклу. Девочка пискнула, вскочила с земли и бросилась к игрушке. Рарара, не понимая причин такой радости, запрыгал вокруг.

– Где ты её нашёл? – вскрикнула Чивати.

Наверное, этот вопрос должен был заменить собой слова благодарности.

– Её унесло ливнем… – начал было говорить Санира, но сестра его уже не слушала. Она прижимала к себе куклу, не замечая, что на одежде остаются чёрные влажные пятна.

Ну почему никто не учит её, как себя вести!

Санира повернулся, чтобы забрать пустые уже кувшины, и тут посреди улицы увидел Лакути. Девушка стояла со связкой лесных растений для готовки. Сердце Саниры при виде её, как всегда, ёкнуло, затрепетало так же, как утром, и у юноши возникло ощущение, что ему перед пробуждением приснилась как раз Лакути…

Опозоренная женщина посреди улицы! Она ведь не должна выходить из дома, во всяком случае одна!

Санира покрутил головой и сразу заметил Фебути. Та в нескольких шагах от внучки разговаривала с двумя соседками.

Какая удача! Повстречаться с девушкой, и тем более поговорить с ней, ещё долго будет невозможно. Разве что Радига перейдёт к ней жить, сразу же смыв с Лакути весь позор и сделав её не просто самостоятельной, но и всеми уважаемой женщиной, матерью семейства…

Санира, стараясь не попадаться на глаза Фебути, подошёл к Лакути. Та его давно уже увидела и теперь обернулась. Взгляд у неё был безрадостный.

– Чего тебе? – спросила хмуро.

– Как живёшь?

– После того, что случилось? – вздохнула девушка. – Всё хорошо. Ну, говори, чего тебе!

Санира смотрел в лицо Лакути и не мог не думать о том, насколько она красива. Даже сейчас, в состоянии плохо скрываемого отчаяния. Лицо осунулось, заострилось. Глаза и нос были ярко-красными, наверное, от слёз. Побледневшие, почти серые губы мелко вздрагивали. Волосы девушка убрала самым простым, строгим, «старушечьим» приёмом.

В таком виде юноша ещё никогда её не видел. И всё же она была прекрасна. По-особому, будто это была другая девушка, неповторимая в своей немыслимой, удивительной, переворачивающей весь мир грустной красоте.

Сердце Саниры стучало. В животе скрутился привычный узел, заставивший напрячься всё тело. Воздух куда-то исчез, и пришлось ловить его ртом. В груди носилось множество чувств, целая буря, и эта буря не позволяла смотреть, не позволяла думать…

– Я хотел тебя спросить… – осторожно начал юноша, борясь с оцепенением, охватившим его от близости красавицы.

Лакути безучастно слушала его. Так, будто её самой здесь не было.

– …о Радиге.

Девушка вздрогнула.

Санира оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не слышит.

– Где он был в ночь пожара? Что делал? Ты знаешь?

Лакути покачала головой.

– Неужели ты не слышал? Я ведь вчера всем рассказала – я была с ним на центральной площади.

– Я знаю, что ты это сказала, – кивнул Санира и снова оглянулся. – Именно твои слова, скорее всего, и спасли его. Но где Радига был на самом деле?

Лакути опустила глаза.

– Будь вы вдвоём на центральной площади, вы вдвоём бы оттуда и ушли. А значит, ты тоже должна была увидеть человека в одеждах Наистарейшей, и тебя тоже должны были оглушить.