Зуфар Фаткудинов - Тайна стоит жизни

Вся эта история, связанная с деятельностью Варева, промелькнула перед мысленным взором майора Стеклова как трагическая картина, нарисованная одной только черной краской.

От усталости майор лег на землю. «Да, вот какого зверя я упустил сегодня! — казнил он себя. — Выходит, я переплюнул в своей глупости всех. А еще копаюсь в чужих ошибках».

Появился запыхавшийся лейтенант Матыгулин. Он остановился у рва, граничившего с кладбищем, и начал озираться.

— Это ты, Тагир? — спокойно окликнул его Стеклов.

— Что с вами, товарищ майор? — Матыгулин испуганно кинулся к нему. — Вы не ранены?

— Я ничего. А ты вот чего? Почему ушел от кустарника? Быстрее назад! И смотри в оба.

Матыгулин опешил. Он видел: с майором творится что-то неладное — тот лежал в неестественной позе с пистолетом в руке.

— Может, вам помочь? — растерянно предложил Тагир.

— Знаешь... дерни-ка посильнее за стопу левой ноги... Кажется, подвихнул. А потом — бегом туда.

Лейтенант потянул ногу Стеклова, и тот потерял сознание. Пришел в себя, когда Матыгулин, сбегав вниз, к воде, сделал ему примочку.

— Тагир, — произнес он негромко, — немедленно беги туда... к тем кустам. Возможно, там кто-нибудь сейчас появится. Действуй!

— Товарищ майор, как же вы...

— Немедленно иди. Если я не появлюсь до утра, пошли ко мне Мусу.

— Понял. Бегу, товарищ майор.

Лейтенант Матыгулин просидел в кустах несколько часов, но никто за это время не появился. Ноги задеревенели. Ночная свежесть леса медленно подбиралась к нему, и под утро стало неприятно холодить тело. Вконец одолели комары, но укусов он не чувствовал. С востока заструился матовый свет. Начали просыпаться птицы, включаясь в нестройный хор.

Было четыре утра, когда Тагир отправился к машине. Шофер, закрыв окна в кабине, спал сном праведника.

«Хорошо устроился, — поежившись от холода, отметил про себя Тагир, — но придется будить».

Шофер очень быстро пришел в себя и, выслушав Матыгулина, погнал машину в Святовск.

Лейтенант тем временем вернулся назад, было около пяти утра. Рассвело. Лес был еще окутан легкой дымкой. Матыгулин начал внимательно осматривать местность. Обошел кусты. И тут он оцепенел: там, где они вечером осматривали при свете фонарика заросли, увидел выкопанный куст чертополоха. Тагир осторожно схватился за основание толстого стебля и потянул на себя. Его взору открылась полуметровой глубины пустая яма. На дне ее были видны сохранившиеся отпечатки квадратного предмета. Матыгулин смерил площадь отпечатка и пришел к выводу: в яме хранилась рация! У него перехватило дух, как когда-то в детстве при падении с крыши сарая. Во рту пересохло.

«Когда же ее успели утащить? — растерялся лейтенант. — Неужели, пока я бегал к Стеклову?»

Слабой надеждой пронеслась в голове мысль: «А может, рации уже вчера здесь не было? К тому же чуть сдвинутый от ямы пласт земли, оплетенный корнями растения, майор мог не заметить — все это закрывают лопухи и ветви кустарника». Матыгулин покрутился вокруг этого места еще минуту и решил, что оставаться здесь больше не имеет смысла.

Закиров застал Светлану Древцову на работе. Она аккомпанировала на фортепьяно высокой черноглазой девочке, старательно выводившей слова из песенки «Сурок».

Ильдар нетерпеливо прохаживался в коридоре, поминутно посматривая на часы. Росло внутреннее напряжение. «Если сейчас не подтвердится версия о действиях преступника, позволивших ему снять слепки с ключей квартиры Древцова, значит, надо все начинать сначала». Закиров от нетерпения снова открыл дверь аудитории, откуда доносилась нежно-грустная мелодия. На этот раз Древцова заметила Ильдара и, извинившись перед юной вокалисткой, поспешно вышла.

— Светлана Петровна, извините, кажется, оторвал вас... но дело срочное, — как-то неуверенно начал Закиров. — Я вас постараюсь не задержать.

— Да-да... Я слушаю, пожалуйста...

— Скажите, зимой или весной вашего отца никуда не приглашали?

— В смысле? Куда? Кто?

— Ну... например, в военкомат, в домоуправление на собрание, на встречу ветеранов или куда-нибудь в этом роде...

Она задумалась. Закиров замер, на его лице застыло выражение, похожее на мольбу: пожалуйста, очень прошу вас, выручите меня, вспомните, это чрезвычайно важно.

Древцова хотела уже отрицательно покачать головой, но, взглянув на него, помолчала, уставившись отсутствующим взглядом в невидимую точку.

«Все ясно, — оборвалось у него внутри, — судя по всему, моя догадка имеет право на жизнь не больше, чем мыльный пузырь». И когда она тихо произнесла: «Не помню», — внутреннее напряжение совсем спало, уступив место зыбкому равнодушию.

Оба молчали.

Закиров пальцами водил по широкому крашеному подоконнику, глядя на улицу. «Я, видимо, снова разбередил ее душевную рану, — подумал он, — и это, несомненно, мешает сразу вспомнить детали из жизни дорогого ей человека». Как бывает на экзаменах: вытащишь билет, тут же у стола преподавателя прочтешь его — и почти всегда от нервного напряжения напрочь отключается память, кажется: этих вопросов ты не знаешь. А стоит успокоиться — все становится на свое место. У него вновь появилась надежда.

— Светлана Петровна, вы еще разочек в спокойной обстановке подумайте. Пожалуйста. А я, с вашего позволения, зайду сегодня вечером. Может, ваш супруг что-нибудь прояснит.

Древцова посмотрела на часы:

— Вы знаете, он сейчас дома. Так что, пожалуйста, можете прямо сейчас. А я скоро заканчиваю — и прямо домой.

Закиров согласился с ее предложением.

Муж Древцовой, Николай Петрович, открыл дверь тотчас же, словно только и ждал его звонка. Узнав Закирова, зачастил скороговоркой:

— Пожалуйста, пожалуйста, товарищ следователь, проходите. Я тут чай соорудил, так что прошу прямо к столу.

Поблагодарив за гостеприимство, Ильдар удобно расположился на кожаном с валиками диване. Оглянул взглядом комнату и отметил: все осталось без изменения.

На его вопросы Николай Петрович отвечал быстро, почти не задумываясь, как отличник-второклассник таблицу умножения.

Собственно, Закиров не очень-то надеялся услышать что-нибудь утешительное. Он знал: у них с тестем были прохладные отношения и каждый жил своими интересами. Вскоре пришла Древцова. Уже с порога заявила:

— К сожалению, ничего не припомнила. Видимо, ничего такого и не было.

Закиров встал, чтобы уйти, и на всякий случай спросил:

— Светлана Петровна, где у вас лежат письма, открытки?

— А мы их того... — ответил за нее муж, выразительно жестикулируя руками.

— Но рвете и выбрасываете, очевидно, вы свою корреспонденцию. А хозяин-то, может, ее хранил?

— А впрочем, может... — неуверенно согласился тот.