Дарья Донцова - Любовь-морковь и третий лишний

Школьников словно корова языком слизала, учителя тоже испарились в неизвестном направлении. Все больше и больше удивляясь, я добралась до учительской и страшно обрадовалась, обнаружив в коридоре около подоконника чисто выбритого, крошечного дедушку, настоящего божьего одуванчика.

– Вы не в курсе, куда весь народ убежал? – спросила я.

Дедуля почмокал губами, потом аккуратно опустил на пол футляр с гитарой и вежливо пояснил:

– Совещание там какое-то, вот я Валерьяна Николаевича жду, преподавателя музыки.

Вымолвив эту фразу, старичок уставился на меня и заулыбался. Я решила поддержать ничего не значащий разговор:

– У вас внук, наверное, обучается игре на струнном инструменте?

Дедуся тяжело вздохнул:

– Сам хожу на занятия.

– Но зачем? – удивилась я.

Старичок деликатно кашлянул:

– Хочется мне «Smoke on the water» не хуже Ричи Блэкмора играть.

Я разинула рот. Конечно, я давным-давно не прикасалась к арфе, но имею отличную память и хорошо знаю не только классическую музыку, но и эстраду. Если перевести название песни, о которой сейчас говорит дедуся, то получится «Дым над водой», исполнял ее знаменитый коллектив «Deep Purple», а Ричи Блэкмор был гитаристом этой группы.

– Валерьян Николаевич хотел было в меня зачатки знаний вбить, – разоткровенничался дедуся, – но я ему прямо сказал. «Будьте милостивы, научите только сей мотивчик, как это говорится.., лабать! Мне только эту мелодию разучить надо, более я к гитаре не прикоснусь». Кстати, у меня уже ловко получается, хотите послушать?

Не дожидаясь ответа, божий одуванчик вытащил на божий свет гитару и, напряженно шевеля губами, принялся фальшиво наяривать культовую для нескольких поколений песню.

– Но отчего вы решили выучить именно эту мелодию? – только и сумела спросить я по окончании «концерта». – Чем вас привлек «Дым над водой»?

Дедок хмыкнул:

– Внук у меня оболтус и лентяй. Школу в прошлом году закончил, мимо института пролетел, работать не идет, решил гитаристом стать, все кричит, какие у музыкантов заработки. Я ему толкую: «Ступай на службу», а он в ответ: «Ты, дед, идиот! Вот выйду на сцену и всех сделаю». А сам – трень-брень! Ставит запись, слушает, пытается повторить, и ничего не выходит. Так я в его отсутствие в комнату вошел и на диске поглядел, чего он разучивает, потом к Валерьяну Николаевичу обратился и вот теперь здорово струны нащипываю, чуть подшлифовать исполнение осталось.

– Но зачем вам нужно учить мелодию? – тупо повторяла я один и тот же вопрос.

Старичок выпрямился, глаза его засверкали, в голосе появились металлические нотки:

– А ты вообрази, как я войду в его спальню, выхвачу у лентяя гитару, сыграю «Smoke on the water», потом отшвырну инструмент и скажу: «Внучек, ты ужасный идиот, даже я могу эту фигню с первого раза повторить! Какая сцена! Иди работать!»

Я собралась рассмеяться, но тут в коридоре появилась полная дама, директриса школы Анна Марковна Пылкина, и сурово спросила:

– Что вы тут делаете?

– Валерьяна Николаевича поджидаю, – мирно сообщил дедуся.

– Ступайте домой, у нас карантин, учителя анализы сдают!

– Заболевание какое? – испугался старичок. – Опасное? Или оно только детям передается?

Пылкина подняла окорокообразную руку и стала чесать подбородок, шею, плечо. В моей голове будто что-то щелкнуло, до меня дошло, почему никого нет.

Дедушка, завороженно глядя на Анну Марковну, заелозил спиной по подоконнику, я попыталась изо всех сил удержаться, но не смогла, потерла ногой о ногу и быстро сказала:

– Мне бы Нину Константиновну найти!

Лицо Пылкиной стало цвета перемороженной говядины.

– Нина Константиновна ушла в поликлиннику вместе со всеми, – злобно процедила она, – устроила тут бучу! Нашла тифозную вошь, раззвонила по всему свету, родителей взбаламутила, те в санэпидемстанцию кинулись, и вот, пожалуйте, горький результат. Сейчас тут будут делать тотальную дезинфекцию, мы закрыты на неделю! Разве это хорошо по отношению к родной школе?! Подумаешь, вши, блохи.., экая ерунда, сами бы их поймали, с паразитами несложно справиться.

Я вот чешусь уже вся, и никакой драмы в этом не вижу, приду домой, помоюсь, и ничего. Очень некрасиво Нина Константиновна поступила, сор из избы перед всеми вытряхнула, мы теперь последние по округу будем! Это же ЧП, в разгар учебного года делать дезинфенцию!

И она снова энергично зачесалась, я невольно повторила ее движения, дедушка, забыв попрощаться, опрометью кинулся по длинному гулкому коридору в сторону лестницы.

– Значит, школа будет закрыта? – уточнила я, топая по полу ногой, чтобы унять зуд в ступне.

– На неделю, – рявкнула Анна Марковна, – всех детей назад пустим лишь со справкой от кожника. Ну, Нина Константиновна, ну истеричка! Тиф ей почудился, а хоть бы и так, что плохого? В классах по сорок человек сидит, меньше детей будет – только лучше! Ну я ей отомщу!

Продолжая пламенеть от злобы, директриса с грацией беременного носорога вошла в учительскую.

Я потрясла отчаянно чешущейся головой. «Меньше детей будет – только лучше», что Пылкина хотела этим сказать? Впрочем, лучше сейчас не зацикливаться на мыслях Анны Марковны.

Я вышла во двор и позвонила домой.

– Да, – прочирикала Лизавета, – кто там? Чего молчишь? Антон, ты? Хи-хи! Отвечай!

– Это Лампа. Скажи, ты помирилась с Кирюшкой?

– Нет, и не собираюсь.

– Иди немедленно поцелуй его, а еще лучше купи ему подарок.

– Вот еще, – возмутилась Лиза, – за какие заслуги?

– Нина Константиновна впала в панику, от страха перепутала все на свете и сообщила в санэпидемстанцию, что школа подверглась нападению тифозных вшей. Теперь у вас объявлен карантин на неделю, семь дней будете дома сидеть, получили лишние каникулы.

Из трубки сначала не донеслось ни звука, я уже решила, что Лизавета от счастья лишилась дара речи, но тут вдруг раздался вопль:

– Вау-у-у! Кирик! Мой миленький, любименький! А-а-а!

В мобильном что-то хрюкнуло, и дисплей погас, децибелы, выданные Лизаветой, оказались слишком сильны для крошечного аппарата, и, чтобы сохранить свою жизнь, он самостоятельно отключился от сети.

В коттеджный поселок я прибыла за пять минут до оговоренного часа. Из будки около шлагбаума вышел охранник и вполне мирно спросил:

– К кому направляетесь?

– На поминки к Бурской, – ответила я.

Очевидно, парню было ведено пропускать всех, кто произносит эту фразу, потому что он кивнул, открыл въезд и услужливо подсказал:

– По левой аллее до конца, дом номер двадцать, желтое здание с белыми колоннами.

Я доехала до особняка и вошла в незапертую дверь.

На всякий случай, если кто-то станет интересоваться, почему я заявилась без приглашения, у меня была заготовлена фраза: «Меня ждет Эвелина Бурская, я должна отвезти ее в город».