Наталья Александрова - Ключик к Железному дровосеку [= Позолоченный ключик] [litres]

Звали его Салман Месхиев, и незадолго до того он с двумя сообщниками провернул большую и опасную операцию: похитил у серьезной криминальной группы деньги, полученные по так называемым дагестанским авизо. Для него самого важны были не сами эти деньги: ему важно было отомстить тем людям, потому что год назад они убили его родного брата.

Салман достал из кармана окровавленную фотографию и показал ее мне. На ней были трое молодых мужчин – сам Салман и два его друга, с которыми он похитил деньги.

– Мы были как братья, – проговорил он слабым голосом, – я, Ахмат и Темир…

Однако после того, как они похитили деньги, дружба дала трещину. Один из сообщников Салмана, Ахмат Рамзанов, убил третьего подельника. Салман понял, что Ахмат хочет завладеть всеми деньгами и что ему самому тоже угрожает смерть. Тогда он перепрятал деньги в надежное место и попытался скрыться. Но вот сегодня его настигли люди, нанятые дагестанской группировкой. Они преследовали машину Салмана, пытались заставить его остановиться. Машины столкнулись, и из всех участников аварии только Салман чудом выжил.

Я сразу поверил в этот рассказ: про громкую историю с дагестанскими авизо слышала вся страна, и рассказ умирающего вполне с ней стыковался.

Напоследок Салман сказал мне, куда спрятал деньги, и просил сделать так, чтобы они пошли на благое дело, но ни в коем случае не достались ни людям из криминальной группировки, ни Ахмату Рамзанову.

Он потребовал от меня клятву – и я поклялся.

Вскоре после этого Салман умер.

Я вызвал милицию и сказал, что никого не застал в живых.

После этого я нашел деньги, спрятанные Салманом.

Честно говоря, до самого последнего момента я сомневался: думал, что умирающий если и не выдумал всю историю, то, по крайней мере, что-нибудь перепутал и никаких денег я не найду.

Но деньги оказались именно в том месте, о котором он сказал.

Теперь я был связан клятвой, которую дал умирающему.

Я забрал деньги и долго думал, как с ними поступить.

И в это самое время неизвестный коллекционер выставил на подпольный аукцион подлинные рукописи Леонардо да Винчи. Подлинность рукописей подтвердили лучшие специалисты. И тогда я решил купить эти рукописи. Кроме того, что таким образом я вкладывал доверенные мне деньги в небольшой по размерам предмет, который легче будет хранить, я подумал, что позже смогу передать рукописи Эрмитажу, тем самым сделав их культурным достоянием страны.

Рукописи я приобрел, но с передачей музею не спешил: это казалось мне небезопасным, ведь дагестанская группировка все еще пыталась найти похищенные деньги.

Прошло больше десяти лет, и тут дочь моего соседа вышла замуж за некоего Вагифа Шамшиева. Случайно я увидел соседского зятя и узнал в нем человека с фотографии, которую показал мне перед смертью Салман – Ахмата Рамзанова. Вскоре он пришел ко мне в дом чинить сейф, я посмотрел на него вблизи и окончательно уверился, что это Ахмат Рамзанов, только постаревший и обросший бородой…»

– Ну, дальнейшее мы уже знаем, – Леня поднял глаза от письма. – Знаешь что, поехали уж домой, сил больше нет!

На следующее утро Лола и Маркиз сидели за поздним завтраком. Леня с аппетитом уплетал яйца-пашот, на Лолином лице было написано интеллектуальное напряжение – она считала, сколько калорий в ржаном тосте с брусничным джемом. Пу И у нее на коленях хрустел ореховым печеньем.

Закончив свои подсчеты, Лола отправила тост в рот и повернулась к Лене:

– Какие у тебя планы на сегодня?

– Сегодня я встречаюсь с заказчиком. Я с ним созвонился, рассказал о наших успехах, так что он отменил все свои дела и срочно вылетел в Петербург.

– О, мы пойдем в какой-нибудь приличный ресторан?!

– Никаких ресторанов! Встретимся с ним, прямо в машине передам ему рукописи Леонардо и книжку – и все на этом! Не могу спокойно спать, пока у нас в доме хранится такая баснословная ценность! За ночь три раза вскакивал, казалось, что кто-то лезет к нам в окно…

– Надо же! А я думала, что ты передашь рукописи в Эрмитаж через ту свою мымру…

– Лола, ну когда это тебе надоест? Я не собираюсь в Эрмитаж, отдам рукописи заказчику, и пускай делает с ними что хочет! А я со спокойной совестью поеду в Трубинск…

– Куда? – Лола изумленно вытаращилась на своего компаньона. – Это еще что за место?

– Город. Маленький, старинный…

– И что ты там забыл?

– Оттуда родом Валентин… то есть Михаил, бывший водитель покойного Николая Львовича.

– Ничего не понимаю… у тебя что – новый заказ? И ты со мной, как обычно, не посоветовался?

– С Михаилом там очень подло обошлись, и я пообещал ему восстановить справедливость. Вспомнил, знаешь ли, о том, что я – современный Робин Гуд, работаю не только за деньги, но и ради торжества справедливости…

– Ой, Ленечка, – Лола потрогала Ленин лоб, – что с тобой происходит? У тебя случайно нет температуры?

– Да ладно тебе! Дело закончено, и я могу немного проветриться… а ты пока доделаешь свою подушку…

– Ох, ты мне напомнил… – Лола пригорюнилась. – С подушкой вышел полный облом…

– Что, нитки не подошли по цвету?

– Если бы! Сонькин муж на старости лет свихнулся, бросил ее и ушел к молодой модельке. Так что все отменяется. А Сонька уже и ресторан заказала на сто пятьдесят человек, и платье сшила: можешь представить, в Милане у какого-то знаменитого дизайнера, – вот что теперь с ним делать?

– Ну, платье-то всегда пригодится… – необдуманно ляпнул Маркиз.

– Что?! – Лола вытаращила глаза. – Какой же ты ограниченный! Какой же ты толстокожий! Ты совершенно не понимаешь женскую душу! Как можно оставить это платье? Ведь оно всю жизнь будет напоминать Соньке о самом большом разочаровании в ее жизни! Так что она сейчас страдает, думает, что делать с этим платьем… выбросить или отдать какой-нибудь бедной женщине…

– Ага, и эта бедная женщина будет варить суп и укачивать детей в платье от миланского дизайнера…

– А почему бы и нет? – фыркнула Лола. – А вот что мне делать с этой подушкой? Аскольд, Аскольдик! Ты не хочешь поиграть с такой милой подушечкой? Думаю, поточить об нее когти будет очень приятно…

Аскольд взглянул на предложенную ему подушку, потянулся и чихнул. На его выразительной морде отчетливо читалось: больно надо!