Дарья Донцова - Вещие сны Храпунцель

– С Карлом? Нет, он давно умер, – не упустила возможности пошутить собеседница.

– Его зовут Владимир, – уточнила я.

Стало тихо.

– Может, я неправильно набрала номер, – пробормотала я, – Маркс в нашем ресторане поел суши. Ему стало плохо, вызвали «Скорую». Увезли его без сознания. Но пока врачи ехали, Владимир еще мог говорить. Вы меня слышите?

– Да, – коротко ответила Майя.

Я старательно изображала официантку.

– Маркс наш постоянный клиент, и для заведения огромный минус, что он рыбой отравился. Понимаете?

– Да.

Майя определенно не намеревалась вести подробную беседу.

– Я всегда обслуживаю вип-зону, где садился Владимир, – лгала я, – мы с ним знакомы. Он попросил позвонить вам и передать кое-что.

– Что?

– Не знаю, это в пакете.

– Разверните.

– Но…

– Разверните.

Я посмотрела на Энтина, тот кивнул и начал писать что-то на листке.

– Сейчас, – пообещала я и огляделась по сторонам.

Миша быстро положил на стол пакет, я взяла его и начала шуршать бумагой. Константин Львович подсунул мне листок.

– Открыла! – заявила я в трубку.

– Что там?

– Часы, вроде золотые, мужские. Когда можно их вам передать?

– Никогда!

– Простите?

– Екатерина, я не знакома с мужчиной по фамилии Маркс.

– Но… он дал мне ваш телефон! И часы! Я обязана их вам отдать.

– Вы обязаны отдать, но я не обязана их брать. Прощайте.

– Стойте!

– Что еще?

– Куда мне деть часики? Они очень дорогие!

– Маркс выйдет из клиники, придет в ваш ресторан, вернете их ему.

– Вы велели развернуть пакет.

– И в чем проблема?

– Получается, что я очень любопытна, вскрыла чужую посылку.

– Екатерина, более нам обсуждать нечего. Я не один раз сказала, что не знакома с господином Марксом.

– Но телефон! Откуда он знает ваш номер?

– Вопрос не ко мне. Скорей всего, больной перепутал цифры.

– Он просил поговорить с Майей Трошиной! Вы так назвались!

– Имя Майя не редкость. Трошиной я была в школе. У меня давно другая фамилия.

Из ноутбука полетели частые короткие гудки.

– Николаша, можешь узнать, кому она сейчас звонить будет? – спросил Костин.

– Нет такого подвига, который мне не по силам! – заявил Махонин.

– Почему они оба старательно отрицают свое знакомство? – удивился Макс. – Почему бы ей не сказать: «В школьные годы я общалась с Владимиром, он давал мне книги почитать». По какой причине она нагоняет туман?

Константин Львович налил воды в стакан.

– И господин Маркс, и Майя чего-то боятся.

– Село Казапкино, – отрапортовал Махонин, – частный дом престарелых, центр реабилитации для тех, кто перенес инсульт, страдает деменцией, болезнью Паркинсона. Есть благотворительная программа. Городской телефон один. Наверное, у персонала есть мобильные, понятно, что они на сайте не указаны. Разговор длился пять минут.

– Посмотри, кто у них есть среди врачей, – попросил Костин, – нас интересует Решеткин.

– Есть такой, – вскоре подтвердил Николай, – член попечительского совета, доктор наук, профессор, академик, руководитель благотворительной программы, мой тезка – Николай, только отчество другое, он Викторович. Может, она с отцом Сергея общалась?

Я покачала головой.

– Наверное, в приюте работает много людей, а старший Решеткин небось в разных местах числится, как член какого-то совета.

– Сейчас проверю, где еще он указан, – пообещал Николаша и начал шарить рукой по столу. – Куда подевались очки?

– Висят у тебя на груди, – подсказал Михаил, – две пары на цепочках.

– А третьи куда подевались? – спросил парень.

– На носу у тебя, – хихикнула я.

Махонин поднес руку к лицу.

– Точно! Почему я вижу все, как в тумане?

– Ангел мой, дайте очки, – попросил Энтин.

Николаша протянул ему окуляры. Константин Львович добыл из сумки футляр, вынул оттуда замшевую тряпочку, протер стекла и вернул очки Махонину. Тот живо водрузил их на нос.

– Ух ты! Блеск! Что вы сделали?

– Просто стер следы пальцев, – без тени улыбки пояснил психолог.

– Очки надо иногда приводить в порядок, – засмеялся Михаил.

Николаша вытащил из кармана не очень чистый платок.

– Вот только не надо меня грязнулей считать! У меня есть специальная салфетка. Но у Константина Львовича протирка лучше.

Энтин протянул свой футляр Махонину.

– Ангел мой, примите его в подарок. Где вы храните свои «вторые глаза»?

– На цепочках, которые вы подарили, – ответил Николаша.

– А ночью куда их кладете? – не умолкал психолог.

Наше компьютерное чудо удивилось.

– На тумбочку.

– Просто так бросаете? – уточнил Константин Львович.

– А как надо? – удивился парень.

– Подарю вам еще два чехла, – пообещал Энтин, – стекла легко царапаются. Теперь ответьте на еще один вопрос. На сайте богоугодного заведения, с которым связалась Майя, указано, как к ним попадают пациенты?

– Да, – после небольшой паузы ответил Махонин, – надо связаться по телефону с Говоровой Ниной Петровной и договориться о встрече.

– Прекрасно, – обрадовался Энтин, – Николенька, организуйте мне с ней встречу.

– Не старовата ли ваша доченька? – спросила я, паркуясь у железных ворот.

– Вы молоды, а выглядите совсем юной, – не упустил возможности сделать комплимент мой спутник. – Кроме того, я женился рано, поэтому к своим сорока годам имею прелестную двадцатилетнюю девчушку.

Я рассмеялась и нажала на кнопку домофона.

– Добрый день, – произнес приветливый голос, – если вы приехали в центр реабилитации, то объясните цель своего визита.

– Нам назначила встречу Говорова, – ответила я.

– Константин, Елена?

– Верно, – согласился Энтин.

– Минуточку.

– Ну ничего себе! – возмутилась я. – На улице холод, ветер, метель. Мы явились вовремя и вынуждены ждать на улице. Прекрасный сервис. Пошли, папа, отсюда. Похоже, здесь не очень хорошо относятся к людям.

Калитка заскрипела и открылась.

– Входите, пожалуйста, – предложило сопрано, – вперед по дорожке, первое здание слева.

– Пешком идти? – опять возмутилась я. – По морозу? А проехать нельзя?

– На территории пользоваться машинами запрещено, – заявила администратор.

– Ну и ну! Папа, уходим.

– Погоди, дорогая, давай сначала осмотримся, побеседуем с Говоровой, – остановил капризную «доченьку» Энтин. – И на мой взгляд, запрет пользоваться автомобилем в месте, где содержатся не совсем здоровые люди, оправдан. Мало ли какая лабуда придет больному в голову, он выбежит из клиники и угодит под колеса.

Дальше мы шли молча, вошли в кирпичное здание и очутились в уютном холле у стойки ресепшен. За ней восседала дама, словно выпавшая из шестидесятых годов прошлого века. На голове у нее высилась бессмертная «хала», ресницы пугали обилием туши, а веки сражали наповал густо-фиолетовыми тенями. Кирпично-розовый румянец освежал щеки, бордовая помада, трехрядное жемчужное ожерелье и серьги ему в пару завершали образ.